Н.Г.: Был протез, но он снимал его. Когда на костылях, когда с палочкой ходил…
— На кого Брынцалов похож — на отца, на мать?
Н.Г.: Володя не похож, можно сказать, ни на мать, ни на отца — и то и другое в нем сочетается. Отец был красивый мужчина, мать тоже по-своему, но с таким суровым лицом — суровое лицо.
— Гостеприимные люди были?
Н.Г.: Да, гостеприимные. Стол у них всегда во дворе стоял, и под деревом все кушали, все угощались, что было, то и предлагали. Кто заходил — всех кормили. Картошка, помидоры, все, что выращивали на огороде… Мед всегда был, потому что пасеку держали за городом. Отец Володи всегда занимался пчелами, чем-то кормиться надо было.
— И курочки тут же бегали?
Н.Г.: Курочки, собачки… Хозяйство, как обычно. Вы какого года рождения?
— А вы какого?
Н.Г.: Сорок девятого. Так что давно знаю Володю. Помню, он студентом был, всегда в город приезжал на лето, всегда у него были какие-то дела, его только вечером можно было увидеть. Его все окружали, он никогда один не ходил, всегда у него друзья были. Когда идет — все его видят… Он всегда лидером был…
— Чувствовалось?
Н.Г.: Всегда чувствовалось.
— Почему так?
Н.Г.: А потому, что он такой красивый, высокий, сильный, всегда вокруг него разговор, все собирались. Драка — значит драка… Ну, раньше вообще мода была…
— Его хорошо знали в городе?
Н.Г.: А у нас город такой — все всех знали.
— И что говорили про него? Какая слава шла?
Н.Г.: Что «вот я скажу Володе Брынцалову — он с тобой разберется». Все знали — Володя за справедливость. Он такой был. Все его любили, будем так говорить, все к нему очень хорошо относились. Когда была предвыборная кампания, я ездила в Черкесск подписи собирать, и все вспоминают его только по-хорошему, с уважением. Говорили: «Да, мы за него будем голосовать, потому что мы знаем, с чего он начинал и как это все было». Все-таки он сам, своим трудом добился результатов. Там, в Черкесске, первый открыл кооператив, когда еще запрещали. Он за два месяца дом построил.
— За два месяца? Из чего?
Н.Г.: Из кирпича. Современный, красивый дом он построил. Тут комиссия приехала. Тогда вообще нельзя было строить дома. Тем более двухэтажные. Давали шесть соток — и вот стройте себе такой хороший домик, а какой хороший — никто не знал.
— А он рванул? Он был управляющий в то время?
Н.Г.: Управляющим «Промстройтреста».
— И ему сказали: за счет чего, как и почему?
Н.Г.: А он принес все документы, и оплата была рабочим… А ему говорят — или дом отдавай, или партбилет. Он сказал: «Я дом не оставлю. Я кладу свой билет. Я жил в хибаре, и теперь я хочу жить в нормальных условиях».
— Красивый город Черкесск, зеленый?
Н.Г.: Да, зеленый.
— Танцплощадка была?
Н.Г.: Да, там все встречались. У нас был такой центр города, и вечером, в субботу или в рабочий день, все всегда вечером приходили в центр. Это десять-пятнадцать минут любому. Все в «центре» встречались, когда суббота — танцы, когда…
— Танцевал Брынцалов-то?
Н.Г.: Конечно, все танцевали. Танго, фокстроты… мы ходили в школу бальных танцев, занимались. На танцплощадке танцевали все танцы, которые умели. Самый модный тогда был чарльстон, твист, — Владимир Алексеевич очень хорошо танцевал. И вальс он хорошо танцевал. Да. У него свои были ребята, они все собирались, у них тесный круг был, человек десять-двенадцать…
— И он — лидер?
Н.Г.: Да.
— Одевались во что? Как?
Н.Г.: В матери его была аккуратность, она дома была — платочек, фартучек, чистенькое все, беленькое. Нечего сменить было — ходили… одна и та же обувь, зимой и летом… что Володин отец, что мой.
— То есть самая настоящая бедность?
Н.Г.: Настоящая. Мой муж приходил ко мне на свидание в фуфайке и кирзовых сапогах. Но мы жили лучше, мои родители…
— А те, которые исключали Брынцалова из партии, где они жили?
Н.Г.: В казенных квартирах, в основном. Я знаю, где жил Школьников, который выгонял его из партии, я знаю, где Рыков жил. Обкомовские дома. Конечно, хорошие условия. Но это было уже не то время, чтобы они поняли, где он прежде жил. Вроде бы, он уже получил, он уже жил там, где мы, на два хозяина. Построил горисполком, выделили нам это жилье. Он там с первой женой жил.
— А ваши хибары снесли?
Н.Г.: Наши хибары снесли из-за того, что они были уже аварийные.
— Первая его жена какая была? Хорошая? На ваш взгляд?
Н.Г.: Хорошая. Лидия Тихоновна. Хорошая женщина.
— Любила его?
Н.Г.: Любила. И он ее любил. Да, с нами жили, хорошо, в ладу, трудности делили…
— Почему они все-таки разошлись? Или это обычная история с мужчинами, которые в возрасте. Им хочется чего-то свежего, хорошего, красивого?
Н.Г.: Нет, не думаю, что это возраст. Это, как говорится, любовь. И к Лидии Тихоновне, и к Наташе… Лидия Тихоновна нормальная была женщина. Они долго прожили, у них дочь общая. А Наташу он полюбил, когда ему сорок один год был, семь лет назад.
— Вот он весь такой рациональный. А все-таки что-то существует помимо его рациональности? Если полюбил второй раз?
Н.Г.: Да вы что? Разве можно вообще сводить в одно любовь и рациональность? Ведь она, любовь-то, ее в голову не вложишь, от рациональности не вырастишь…
— Брынцаловская семья была читающая?
Н.Г.: Да, очень много книг у них было.
— Отец читал?
Н.Г.: Отец любил читать и детей приучил. Раньше мы все библиотеку посещали, а потом у Лидии Тихоновны брали книги. Раньше книг таких хороших трудно было найти. Лидия Тихоновна много читала.
— Скажите, на ваших глазах Владимир Алексеевич решил заниматься песцами?
Н.Г.: Да. Прямо в нашем дворе, мы вместе жили, и он занимался песцами. Это день и ночь работа без конца. Тяжелая. Двор был хороший, заасфальтированный, в идеальной чистоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115