Получалось, в Доме ветеранов я была четыре дня назад. Четыре дня назад Аллочка резала себе руку, чтобы доказать мне, что она со мной заодно, и с Токаревым тоже…Но что дало мне это знание? Гораздо важнее была на сегодня другое — если бы пришел Михаил и рассказал, как, что, и про Аллочку в том числе… Вот уж мука мученическая — дожидаться объяснения загадочных явлений! Когда хоть криком кричи, хоть молоти кулаком в стену — ничего не узнаешь до тех пор, пока кто-то там решит, что теперь можно развязать секретные узелки…Я встала у окна и смотрела на ту часть асфальтовой дорожки, по которой шли и шли люди. Верно, врачи возвращались на дежурство, больные спешили дышать утренней свежестью. Стыдно, стыдно признаться, но если бы в эту минуту я увидела Алексея, то, чес слово, не оценила бы сей факт по достоинству, а подумала бы бесчувственно: «А где Михаил?!» Ну да, да, мое любопытство, а если сказать красивше — любознательность, пробудились на алой заре и потребовали пищи…Но время шло, а Михаил не шел. Так ведь он и не обещал быть сегодня. Я продолжала маяться у окна и после того, как позавтракала, и после обеда… Только все не впрок, если не считать того, что внезапно меня сморила усталость, и я уснула и проспала до полуночи, как потом оказалось. Организм, стало быть, знал, как, сколько чего нужно ему, чтобы вернуться в исходное положение, добрать силы, истраченные на всю эту нервотрепку…Михаил объявился к вечеру, когда на песке больничных аллей шевелились темно-сиреневые кружевные тени, а вдали, на золоченом церковном куполе, горела белым, ослепительным, одна точка.— Думала, не приду?— Думала.— Твое любопытство уже сгрызло печенку?— И селезенку впридачу.— Тогда я расскажу тебе некую историю, которая случилась в некотором царстве-государстве. Пошли вон по той аллейке, а то тут солнце печет. Или тебе оно в кайф?— Все равно! Не тяни!В полузаброшенной аллее, где сквозь песок пробивалась трава, где отчетливо, как за городом, посвистывали птицы, где я то и дело приостанавливалась, чтобы справиться с очередным приступом изумления, мне рассказывалось о том… какая я, в сущности, несмышленая девица…Оказывается, в Доме ветеранов работников искусств, о котором ушлые журналисты из газет, радио и теле, прикормленные, разумеется, пели гимны, происходило черным черное, хичкоковское действо, ковались из грязных грязные капиталы… Там орудовала весьма профессиональная банда. Точнее — одно звено наркомафии, берущей начало в Афганистане-Таджикистане.— Повторюсь и покаюсь, Татьяна, вышла у меня промашка… Не придал особого значения твоему сообщению о смерти при пожаре старой Мордвиновой. Мне надо было выполнять не слабое задание там… в горах… Там и пошла к нам хорошая карта. Поймали наркокурьера. Сначала показалось, что он врет. Слишком чудовищные вещи рассказывает. Про сущий ад, геенну огненную… ОН там в морге служил… Высоко взлетел! Усмехаешься? Зря. Попробуй устройся в московский морг без взятки! Место хлебное, они там, кто, к примеру, покойников гримирует, одевает и прочее, имеют надежные бабки, в ресторанах кайфуют, у них устрицы к горлу подступают… На этот раз его кинули в горную республику на время, проведать будто бы родню… Засветился. Долго выкручивался. Потом стал рассказывать… Мы обалдели. Апокалипсис! Будто в морг периодически привозят стариков и старух с вспоротыми животами. Не сильно вспоротыми, чтоб рука проходила. Он с напарником вытаскивали оттуда, из дыры, пакеты с героином. Дошло? Тела старух, стариков служили вроде чемоданов, шкатулок и все дела! Их по-быстрому сжигали. На случай, если бы объявились родственники, — в морге навалом ничейных тел, могли в момент чужую старуху приодеть, попудрить, придать покойнице товарный вид. Они же, когда к восьмидесяти, все, вроде, на одно лицо… Ты что встала? Рвать тянет? Рассказывать дальше или возьмешь тайм-аут?— Они что, эти наркоподонки, вовсе полоумные, Михаил? Или как?— Не льсти их самолюбию. Ну охота у них такая, у всех рвачей, блевать бриллиантами, чтоб россыпью… Ну дальше… пристроили мы к этому моргу своих людей. Ждали… Зря. Никаких покойниц с дырками на животе. Опять стали давить на пойманного, чтоб он отказался от своей дикой сочиняйки и выдал голую правду. Но он на своем стоит. Наутро его нашли в камере повешенным. Один надзиратель исчез. Думай, что хочешь. Наши ребятки работали, копали. И накопали — дружок пойманного, по армейской службе дружок, работает в Доме ветеранов работников искусств… Живет на даче актрисы Мордвиновой… Дачка расположена удачно — неподалеку аэродром, шоссе… А он на сером фургончике за молоком в совхоз ездит… Ну да ты сама дошла кое до чего и рассказала Токареву очень-очень кстати.— Дошла. Но показалось, уж слишком все просто, по-киношному, с этими флягами для молока…— Да самые-то удачные догадки часто кажутся поначалу не шибко серьезного калибра, не сразу им доверяешь. К тому сроку многое уже произошло… Умерла Обнорская, Вера Николаевна, погиб Анатолий Козинцов.— Почему же вы не сразу узнали, что тот был сослуживцем этого чернобрового Володи?— У того был поддельный паспорт. И все сходилось. Ради денег его признала за родного сына тетка в Душанбе, совсем посторонняя. Мол, вернулся из афганского плена… Что да, то да — работают они, эти сволочи, профессионально, со сметкой, с выдумкой… На сегодня, думаю, с тебя хватит впечатлений. И — молчок.— Мог бы не предупреждать. Но, все-таки, все-таки, как они это все делали? Кто был главный среди них? Этот самый Володя? Почему погиб знаменитый актер? Может, главная главврачиха? Она все как бы в стороне была, ручки в кармашки и мимо, мимо, но в глазах лед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108