.. Было это 17 мая 199... года. В открытое окно пахло свежим тополиным листом и черемухой.
Однако самое-то начало всей это весьма непростой, достаточно чудовищной и, на первый взгляд, неправдоподобной истории, положил телефонный звонок, прозвеневший в моей квартире девять дней тому назад.
В то позднее утро мы с Алексеем лежали на моей постели, прости нас, Господи, - совсем голенькие, и выясняли отношения, когда зазвучала эта настойчивая, долгая трель. Алексей схватил мою руку на лету:
- Кто это там такой упорный? Перебьется! Небось, не Москва горит! Я же тебе ещё и ещё раз говорю: кончай свои игры, тем более с огнем. Муж я тебе или не муж?
Вытерпев минуту, не больше, телефон опять затрезвонил не переставая.
- Ну и выдержка у тебя! - ехидно похвалила я. - Слава, слава Богу, что ты ещё пока не полный мой муж!
- И выдержка, и резвость суждений! - отозвался он тотчас. - Ну посмотри на себя! Чудовище! А ещё собралась замуж за такого супермена, как я.
- Ну и хвальба! Ну и пижон дешевый! - огрызнулась, но все-таки пожелание его выполнила - глянула в зеркало. Ужас и ужас! Лицо опухло так, что ушей не видать, глазки утопли, словно изюм в тесте.
- Ты прав абсолютно, - сказала. - Никакого смысла тебе, такому полноценному, хорошо побритому, брать эту уродину в жены... - И пригорюнилась, поникнув головой... Но едва опять забился в легкой истерике мой алый, как неувядающая роза, телефон, - мигом схватила трубку.
- Татьяна! - услыхала восторженный крик Маринки. - Вообрази! Я наследство получила! Не веришь? Самое настоящее!
Откуда?
От верблюда! Вообрази - сижу, думаю, как жить дальше с моим охламоном, у Олежки ножка выросла, а обувь сейчас сама знаешь, какая дорогая, сижу и думаю - родня. Но вот же... Ей знаешь сколько было? Девяносто! Между нами пропасть. Но завещание именно на меня. Фантастика !
- А что твой ненаглядный? На него б и вылила первый ушат восторгов-удивлений, - посоветовала я.
- Где, где... в отключке, в запое, известное дело... "зеленый период", "никто меня не понимает"... Придешь?
- Подумаю, - и положила трубку, а Алексею сказала назидательно: - Не мни, все-таки, из себя уж очень-то. Жизнь переменчива. Вон у Маринки не было ни гроша и вдруг наследство на голову свалилось. Значит, вполне может случиться и так: выйду я сейчас со своим раздутым лицом под кленовую сень и встретит меня принц Чарлз с белым "линкольном" и скажет: "Люблю тебя безумно!" И останешься ты ни при чем со своим скальпелем и "жигуленком" доисторической модели.
- Тебя, выходит, мой старикашка-"жигуленок" напрягает? - поинтересовался с железом в голосе, прищурив синие глаза.
- Ну извелась прямо! И что ты не Киркоров! И не какой-либо хоть завалящий Копперфильд!
- Мы что, вот-вот поссоримся? - его темные брови сошлись в одну литую полосу.
- А чего нет! - понеслась я через кочки куда глаза глядят. - Еще в загс не сбегали, а ты уже готов посадить меня в банку с формалином, от жизни отгородить!
- Дурочка! - начал, было, он восславлять по новой роль мужского рассудка в жизни женщины. - Надо же кому-то из двоих не витать в облаках...
И тут опять телефон, и опять я схватила трубку, и опять голос Маринки, но уже растерянный:
- Оказывается, эта Мордвинова-Табидзе не сама по себе умерла, она задохнулась при пожаре..
- Кто тебе это сказал?
- Позвонил какой-то Борис Владимирович Сливкин. И сказал, что она сгорела.
- Как? - не поверила я. - В Доме ветеранов работников искусств? Что, весь Дом сгорел?
- Он только сказал, что она сгорела, задохнулась, и что она ему дачу свою подарила, а он её передарил... И что он улетает по делам в Бразилию. Месяц назад подарила.
- Сколько событий стразу! Чепуха какая-то... Зачем, интересно, девяностолетней старухе продавать дачу? И как он узнал твой телефон?
- Не знаю. Он знает, что завещание написано на меня.
- Может, он её родственник?
- Говорит, нет. А сгорела она ещё две недели назад.
- И только сегодня тебе сообщили про завещание? И объявился это Сливкин? Темное дело, Маринка... темноватое...
- Вот я и говорю - приходи, у меня Олежек приболел, а то бы я сама примчалась. Вот ещё что: Мордвинову уже похоронили. Говорят, морг распорядился... Еще он, этот Сливкин, сказал, что у Мордвиновой есть ценные вещи. Так я тебя жду!
- Через час буду.
- Еще во что-то решила ввязаться? - спросил Алексей и поглядел на меня сквозь дым сигареты.
- Ох! - вздохнула я от всего сердца. - Ну что поделаешь, если так складывается жизнь! Ну ты у меня на сегодня здоровенький, бодренький, а там молодая женщина с больным ребенком, с мужем в запое, с какой-то дикой историей... Представь - ей позвонили из Дома ветеранов работников искусств, сказали, что умерла актриса Мордвинова и оставила по завещанию все ей, все имущество, и даже какие-то драгоценности. А через несколько минут ей звонит некто Сливкин и сообщает, что актриса не своей смертью умерла, что она сгорела прямо там, в этом Доме... Согласись, странная история. Уголовщиной пахнет даже на мой дилетантский взгляд. А вдруг и Маринке чем-то это все грозит? Сам знаешь, какое время и почем человеческая жизнь... Между прочим, мне очень нравится цвет своего "жигуленка"... Я разве тебе об этом не успела сказать? И разве бы он стоял сейчас так терпеливо под моим окном, если бы я была другая? Не думаю. Учти, умник-разумник, я и храбрая, ко всему прочему, и отзывчивая. Ты только сказал: "Хочу видеть!" - я сейчас же: "Давай!" Хотя брат мой Митька мог заявиться в самый ответственный момент. И мать могла... Ну Митька-то ладно, сам ещё молодой и потому снисходительный. Но мать вряд ли одобрила бы моральное падение своей дочери, которая без загсовой печати занимается любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108