..
Ирина Аксельрод и Андрей Мартынов, как выяснилось, когда дело попало в руки заинтересованных в Истине людей, - любовниками вовсе не были. А были матерью и сыном.
Когда-то, в возрасте восемнадцати лет, Ирина - жительница захолустного уральского городка, влюбилась в гастролера. Им был красавец-певец Анатолий Козырев. И отдалась ему. Наполовину от искреннего чувства, наполовину от претензий к жизни, которые она, жизнь, должна была удовлетворить. Анатолий обещал на ней жениться. Но не сдержал слова. Она же, девушка исключительно целеустремленная, решила добиться его во что бы то ни стало.
Но сначала, для пробы, сообщила ему, что забеременела от него. И очень подпортила себе. А тут ещё мать велела рожать, потому что аборт делать поздно, можно себя угробить.
Рожала Ирина "на ходу", уехав в Сибирь к тетке. И там отдала рожденное существо, тощее, сине-фиолетовое, крайне неприглядное, в Дом ребенка и забыла о нем думать... И пока она с блеском сдавала экзамены на юрфак; пока, вся в ореоле победительницы, заново обольщала осмотрительного холостяка Козырева - существо не умерло, а жило себе и жило... Хотя вряд ли это можно было назвать жизнью. Андрей Мартынов (его однажды, в пятилетнем возрасте, взяла, было, на воспитание привокзальная буфетчица с мужем, но вскоре отказалась от своей затеи - ребенок страдал недержанием мочи, ч ним надо было возиться, чтобы вылечить, но фамилия осталась её, она обещала со временем, все-таки, притерпеться к малышу).
Той же болезнью страдал и дружок Андрея Павел. И их одинаково зло дразнили и били сверстники до самого пятого класса. Нарочно громко орали:
- Эй, зассыхи, вон ваши вонючие матрасы висят!
Воспитатели не дразнили, но могли среди ночи гаркнуть над ухом:
- Встать! На горшок!
И могли, в порядке привития необходимых навыков, ткнуть лицом в сырое пятно на матрасе и повозить туда-сюда, приговаривая:
- Не ссы, не ссы! Не порть казенную вещь! Будь человеком!
Андрей и Павел сошлись в четырнадцать лет навечно. Вдвоем, уже выброшенным даже из детдома, им легче было защищаться от обид и невзгод. Жизнь уже научила их: не трусь и не жалей никого. В случае чего хватай кирпич, палку и бей по живому изо всей силы. Андрей сам вправил Павлу вывихнутую руку после того, как они вдвоем измолотили ни за что "маменькиного сынка" с музыкальной папочкой в руке, одетого в роскошную кожаную куртку на молниях.
И это он, Андрей, отучил Павла заикаться. Заставлял его набирать в рот камни и говорить врастяжку...
Они вместе ютились в кочегарке при Доме инвалидов. Вместе пошли в армию. Им хотелось туда, как, может, никому другому. Прельщала форма и возможность научиться владеть оружием.
- Нас не надо было учить убивать! - откровенно скажет следователю Андрей. - Мы готовы были к этому. Мальчишками мы ещё верили в какую-то справедливость. Но из нас эту веру выбили насовсем. Мы рано увидели то, что другие, домашние детки, увидят потом... Мы расчухались и смотрим - дерьмо в золоте, при машинах, а честняги - нищие, в угол забитые. Кого в Чечню забирали? Много ли там было генеральских сынков или внуков партайгеноссе? Ни хрена! Слабых притесняли! У матерей-одиночек единственного сына из рук выхватывали и на живодерню! Богатые "отмазывали" своих родных и любимых! А по телеку вещали: "Ради восстановления конституционного порядка! Во имя торжества справедливости!" Трепачи вонючие! Подонки! Народ для них, верхов этих, как был быдлом, так и остается. Или взять этих писателей... Тоже все о морали, о высоком! А сами-то, сами, если глянуть на них в упор?
Его спросили:
- Как же так, вы ведь высоко отзывались о Михайлове... Значит...
- Придуривался! Я у Ирки все про него вызнал, я понял сразу, что и она придуривается...
Ирка... Ирина Аксельрод испугалась не на шутку, когда к ней, благородной жене благородного В.С. Михайлова явился... собственный сын и с порога как из автомата:
- Вот ты где живешь, сучка! Вон в каких хоромах! Целочку разыгрываешь! Кончилось твое золотое время... Я - твой сын. Я пришел к тебе не целоваться, а чтоб сделать из тебя и твоего старика-трепача швейцарский банк. Не усекла? Ты есть - стерва. Кто бросает беззащитного ребенка - та стерва и нет ей пощады. Ты будешь жить, как жила, до тех пор, пока слушаешься меня... А если что - прикончу. Быстро, четко отвечай мне на поставленные вопросы! Готова?
- Да, - еле вымолвила запуганная насмерть Ирина и выложила ему все, что её нежданный сынок хотел знать. И сколько у них с Михайловым денег, и сколько дорогих антикварных вещей, и сколько квартир, дач, машин и прочее.
Она, отдышавшись, все-таки рискнула спросить:
- Как ты узнал, что я...
Ухмыльнулся свысока:
- О чем? Что ты, сучка, моя мать? За деньги все можно. А после Чечни мы такие, что нам лучше дать архивную справку, чем не дать. У Павла голова после ранения сработала как компьютер. Он узнал про детдомовского Жорика Севрюгу. Он мамашу отыскал. Жорик загорелся её найти и нашел. Банкирша! Плохо ли! Ну Пашка мне: "У меня мамка от пьянки померла, а твоя, может, тоже какая-нибудь при больших деньгах..." Я теперь Павлу по гроб жизни обязан. Ты его шофером берешь. Ясно? Ты ведь добренькая? Так и своему объяснишь - надо, мол двух пацанят-"чеченцев" пригреть. Стихи, мол, пописывают... Опять же слава по Перебелкину про вас пойдет великая: пригрели горемык, не посчитались с расходами... Другой-то славы тебе не хотца? Нет? Или чтоб я Михайлову объявил, кем ты мне доводишься?
Не сахарная жизнь началась для Ирины при двух соглядатаях: привратнике Андрее и шофере Павле. Денежек они у неё перебрали немало. Павел даже купил однокомнатную в Москве. Андрей претендовал на большее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143