В конце-то концов мне рано или поздно надо было ознакомиться с этим произведением писателя, чтобы задуманная статья о нем выглядела достойно.
Однако, должно быть, в природе все настолько взаимосвязано, что каждое действо тянет за собой другое, хоти ты этого или не хоти. А в итоге получаются уж такие неожиданности, такие нечаянности, что поневоле начинаешь думать: "Это - судьба".
Я уже прочла длинный список орденов, медалей и прочих регалий В.С. Михайлова, занявший целых две страницы, и перебралась на первую главу его воспоминаний под названием "Детство и юность", уже узнала, что родился он в дворянской семье, что жила семья дружно и разумно вплоть до страшного семнадцатого года что затем пришлось таиться и скрывать свое отнюдь не пролетарское происхождение, что, тем не менее, мама старалась дать им, детям, хорошее образование, как вдруг женский голос слева произнес вблизи моего уха:
- Зачитались?
- А почему бы и нет?
Я посмотрела, кто же сидит рядом. Мне как-то не было нужды изучать своих соседей по двум вагонным скамейкам.
Это была женщина довольно пожилая, лет пятидесяти, не меньше. Ее темные волосы перемешивались с седыми, как им хотелось, и тугой улиткой лепились к затылку. Лоб с продольными ровными морщинками напоминал линейки в тетради. Глаза, карие, светятся умом и приглядчивостью. Губы чуть тронуты помадой. В разрезе цветастого дешевого платья видно, что загорел только этот треугольник кожи, а под материей - белая, нетронутая голизна. Руки рабочие, то есть крупные, со вздувшимися венами. Такие руки я видела у доярок.
Она не стала долго томить меня неведением, а все тем же немного вкрадчивым, доброжелательным тоном спросила еще:
- Вас этот Чеченец провожал?
- А что?
- А ничего. Огневой парень, - был ответ.
Мне же теперь не оставалось ничего другого, как задать встречный вопрос:
- Что значит "огневой"? женщина не стала мяться. Ей, видно, хотелось поговорить:
- А то и значит, что огневой. Характер у него такой. Дали б ему шашку в руку - всех бы порубал. Чеченец и есть Чеченец.
- Кличка у него такая?
- Само собой... Чечня его, конечно, вывернула наизнанку, проехала по всем его нервам как каток для асфальта, раздергала, расколошматила... Он даже ходит не ходит, а все словно летит и мчится.
Мне следовало задать один меченый вопросик, и я его задала:
- Но девушкам он все равно, наверное, нравится. Стройный, глаза горят и говорит хорошо... Верно?
Женщина пихнула меня в плечо своим полным, крепким и посмеялась немного, а потом сказала:
- Влюбилась и ты, что ли?
- А что, в него много влюбляются?
- А ты думала, первая и самая сладкая? Я видела, как он тебя провожал! Видела! С кошкой своей любимой!
- Ну и что?
- А то, что не выйдет у тебя ничего.
Наступила и пошла тянуться пауза. В неё тотчас прорвался торопливый стук колес.
- Это почему же у меня ничего не выйдет? - завела я словно бы обиженная не знамо как. - Я что - уродина, по-вашему?
Мне надо было срочно пустить слезу! И я её пустила...
Тетенька которая годилась мне в матери, как я и рассчитывала, этой моей слезы не вынесла. Она расстроилась, что вот меня расстроила, и принялась утешать, но тихо, из ушка в ушко, чтоб никому постороннему не было слышно:
- Не надо, не раскисай. Не последний он, кто тебе встретился. Ты вся из себя такая светленькая...А он - темноват. Он такое знает! Чеченец и есть Чеченец. И это бы ладно... Да только... только он уже не сам по себе. У него любовница есть. Поняла? Хоть они это дело и скрывают, а всем видно.
- А вы это наверняка знаете? Или это сплетня какая?
- Стала бы я тебе сплетню выплескивать! Что я, дура какая? Что я, не вижу, что ли, что ты из порядочных, а не из тех, кто вон пьет или колется? Говорю - он при любовнице живет...
- Как это? Как?
- Да так... Я в том доме, у писателя Владимира Сергеевича...
Женщина умолкла, сурово глянула на меня, теребя в руках коричневую сумку из кожзаменителя:
- Ты трепло или нет? Можешь молчать-то?
- Могу! - поклялась я.
- Тогда знай уж: этого Чеченца пригрела вдова Владимира Сергеевича. Он при ней теперь состоит. Похоронить не успела законного мужа, а уже и обзавелась любовником. Ни стыда, ни совести.
Но мне нельзя было сейчас же и согласиться, и заголосить согласно: "Ой, правда! Ой, как же ей не стыдно-то!" Мне, змее подколодной, следовало продолжать дурачить эту простоватую тетеньку, добиваясь своего.
- Да не может этого быть! Я же видела эту вдову! Ей же много лет, а этому парню самое большее двадцать шесть! Самое большее!
Как мне и надо было, моя собеседница уже и рассердилась на мое недоверие к её словам. А рассердившись, и выдала мне добавочные, очень даже полезные мне сведения:
- Я, если уж все в открытую, пятнадцать лет служила у Владимира Сергеевича. Вот уж человек! Ни во что не вмешивался. Сидит у себя в кабинете и сидит, работает, значит. И всегда поздоровается, никакого от него злого слова не услышишь. Другие осуждают его, мол, слишком часто жен менял. Да как их-то не менять, если одна одной хлеще! Он-то мужик видный, до самой старости старой прямоходячий, а они тоже неспроста за ним шли! Тоже со своим интересом! Он и сам гляделся орлом, и при больших деньгах всегда и знатность при нем. Какие только величие чины не звонили на дачу! Он в последнее время все на даче жил... Не поверишь, сам Брежнев, сам Черненко, сам Горбачев! Понятное дело - и им лестно, что говорят с таким писателем! Не скажу, и Наталья, которая перед Ириной была, не сразу скурвилась. Я её застала, ещё когда она к этим магам-волшебникам ни ногой и пила умеренно... Дура я дура тогда была, когда этой вот последней Ирине доверилась! Владимир Сергеевич тут ухлестывал без последствий за одной балериной, ничего у него не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143