- Что в ней было особенного, почему вы могли ее запомнить?
- Я помню, что получил ее от вас.
- Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовых купюр?
- На следующее утро у меня была только одна.
- Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечер дал вам двадцатидолларовую купюру?
- Вот именно.
- Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такую же бумажку?
- Нет. Она была одна.
- Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вами двадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.
- Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взяли сдачу. Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.
- Я говорю не про это, - сказал Мейсон, - меня интересует другое: вы не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?
- Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.
- Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?
- Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меня проверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в кармане.
- Второй раз, - сказал Мейсон, - я платил серебряными долларами.
- Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскому участку. Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас к участку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка вышла женщина, вот эта. - Свидетель указал на Карлотту Тейлман. - Она сначала подумала, что машина свободна. Вы посадили ее в машину и велели мне ехать быстрее. Полицейский подбежал и попытался остановить машину, но вы велели ехать.
- И что же вы сделали?
- Ехал, пока вы не велели остановиться у отеля, где были свободные места. Вы все прошли туда, а я отправился звонить в полицию.
- И в результате этого звонка к отелю подъехала полицейская машина?
- Наверно. Они забрали вас и сказали, что сами отвезут вас в аэропорт.
- Значит, двадцать долларов вы получили за первую нашу поездку?
- Я вам все время об этом твержу.
- И это были единственные двадцать долларов в вашем кармане на следующее утро?
- Ну да!
- А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньги вечером четвертого?
- Нет, - покачал головой Робертс.
- Вспомните как следует, - настаивал Мейсон.
- Я... я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил, что могу позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовой бумажкой.
- Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?
- Я стоял у отеля, там была эта дама, которую вы привезли от полицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.
- Она заплатила?
- Конечно, у меня же такси.
- Как она вам заплатила?
- Деньгами, - сердито ответил шофер.
- Она дала вам нужную сумму, или вам пришлось давать ей сдачу?
- Она дала... Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, она дала долларовые бумажки. Не помню.
- Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую банкноту?
- Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидолларовая бумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов, На следующее утро полиция попросила меня посмотреть по карманам, нет ли там двадцатидолларовых бумажек, и дать их номера. У меня оказалось двадцать долларов, я дал им номер, они попросили меня написать на банкноте мои инициалы, забрали ее и дали вместо нее две по десять.
- Если женщина из отеля, кстати, ее зовут миссис Карлотта Тейлман, дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и вы дали ей сдачи, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?
- Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллион долларов, я был бы миллионером.
В зале раздался смех.
- Это не повод для веселья, - постучал карандашом по столу судья Сеймур.
- Прошу Суд проявить снисхождение, - сказал Мейсон. - Я полагаю, с точки зрения этики адвокат не должен давать показания в качестве свидетеля по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать перед присяжными. Я хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощью детального допроса.
- Продолжайте, мистер Мейсон, - кивнул судья Сеймур. - Суд понимает ваше положение.
- Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, - сказал Мейсон. - Если ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вы заплатить ею за бифштекс?
- Нет, не думаю.
- Вы считаете, что это невозможно?
- Да, я считаю, что невозможно. Она не давала мне двадцатидолларовой бумажки. На следующее утро это были единственные двадцать долларов.
- Может, на следующее утро это и были единственные двадцать долларов, но вы ведь не можете поклясться, что не потратили двадцатидолларовую купюру, когда платили за бифштекс?
- Не думаю, что я это сделал.
- Вы можете поклясться?
- Поклясться не могу. Но думаю, что не тратил. Я в этом уверен.
- Это все, - объявил Мейсон.
- Если вы уверены, то можете поклясться, - вкрадчиво сказал Раскин, не так ли, мистер Робертс?
- Вношу протест, - вмешался Мейсон. - Это наводящий вопрос.
- Вопрос действительно наводящий, - признал судья Сеймур.
- Но это же свидетель с нашей стороны, - возразил Раскин.
- Не имеет значения. Вы не должны вкладывать свои слова в его уста.
- Сформулирую вопрос по другому. Она дала вам двадцатидолларовую купюру, а вы ей - сдачу?
- Нет, не думаю.
- Вы уверены?
- Да, уверен.
- У меня все, - сказал Раскин.
- Вы можете поклясться, что не давала? - улыбнулся Мейсон.
- Ну хорошо! - крикнул свидетель. - Клянусь, что не давала!
- Только что вы сказали, что не можете поклясться. Вы передумали? Почему? Не потому ли, что так хочет прокурор?
- Протестую! - закричал Раскин. - Так нельзя вести допрос!
- Протест отклоняется, - сказал судья Сеймур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41