Лучше расскажите нам об Эрере и девушке из Шартра. При
определенных обстоятельствах это поможет вам, когда по обвинению в
преднамеренном убийстве Мажене вы предстанете перед судом присяжных.
Ситерн, рядом с которым на столе лежал небольшой кожаный чемоданчик,
кивнул Пери. Запись на магнитофон продолжалась.
Грандель молчал.
По дороге на набережную Орфевр - антиквар сидел между Фонтано и
Ситерном - никто не проронил ни слова.
Уже после полудня следователь, проводивший дознание, освободил
Гранделя. Для предварительного заключения подозреваемого не оказалось
достаточно оснований.

10
Когда Анджело Табор приехал в Монтваль, близился вечер. Туманные,
серые сумерки, загаженная булыжная мостовая, покосившиеся крестьянские
дома - еще сильнее удручали художника. С тех пор как он возвратился из
Рима и познакомился с Гранделем, у него редко бывало хорошее настроение.
Мать Табора, по прозвищу Гусыня-Мирдо, была из тех немногих
крестьянок, которые ни разу в жизни не покидали родных мест. Да и куда ей
было ехать в свои семьдесят? Она одиноко жила на берегу заросшего травой
мельничного ручья, где у нее были хибарка и сарайчик для гусей,
построенные на деньги Анджело.
Навещал он ее редко. И каждый его приезд был для матери праздником,
как сегодня, когда он остановил свой старенький "ситроен" перед ее домом.
Позднее Анджело хотел съездить в Верде к Веркруизу, где рассчитывал
заночевать, чтобы рано утром быть в Париже и забрать на почте пакет, в
котором, он надеялся, его ожидали сто тысяч франков.
Маленькая побеленная комната, несколько горшочков герани на
подоконнике, выскобленные добела половицы, счастливое лицо матери,
казалось бы, располагали к покою и безмятежности.
Табор всячески подбадривал себя, твердо решив довести дело до конца.
Узнав о смерти Мажене, он поспешил обзавестись пистолетом и в лесу
неподалеку от Клинкура, где жил с Леорой, начал практиковаться в стрельбе.
С тех пор он постоянно носил при себе оружие. Но дотрагиваясь до него и
ощущая холод металла, он чувствовал, как ладони мгновенно становились
влажными. Страх парализовал его волю.
- Если в этом году мне удастся выходить птицу, то к Рождеству я
пришлю тебе гусей не меньше чем по шестнадцати фунтов, - сказала старушка,
наливая в стаканчики домашнюю настойку.
Анджело бросил взгляд через окно в дождливую вечернюю хмарь и
поднялся.
- Пойду прикрою ставни.
Мать удивилась.
- Зачем! Все равно здесь не ходят люди.
- И все же я прикрою, так будет уютнее.
Плотно закрыв ставни, он успокоился и даже позволил себе немного
похвастать.
- Матушка, возможно, завтра я стану богачом.
- Богачом? - с сомнением спросила мать. - Своими картинами?
И хотя сын в разговорах с ней всегда подчеркивал, что его ремесло
однажды принесет ему славу и богатство, она инстинктивно противилась
всему, что связано с искусством. Ей было бы приятнее, если бы ее Анджело
приобрел серьезную профессию.
- За одну-единственную картину я получу сто тысяч! И заметь, без
всякого риска.
Подозрение старушки усилилось.
- Кто же даст тебе сто тысяч?
- Я не могу подробно объяснить, но, поверь, я получу эти деньги, и
тогда ты заживешь без забот. Давно пора покончить с этими паршивыми
гусями, ты достаточно намучилась с ними.
Мать ничего не ответила, лишь поджала губы. Сердце подсказывало ей,
что из затеи сына ничего хорошего не выйдет. С сотней тысяч франков никто
так просто не расстается и уж тем более ради какой-то картины.
Анджело тоже погрузился в угрюмое молчание. Он вдруг ясно представил
себе всю опасность придуманного им плана. Лучше всего было бы сесть в
машину и как можно скорее скрыться где-нибудь. Но это было невозможно,
из-за Леоры. Если он сейчас не добудет кучу денег, она бросит его. Однажды
он заговорил с ней о женитьбе. Она лишь рассмеялась.
- Такой женщине, как я, замужество ни к чему, и уж тем более с таким,
как ты, - сказала она.
Около семи Табор вышел из дома. В темноте его вновь охватил страх.
Табор затаил дыхание, напряженно вслушиваясь в монотонный шум дождя. Над
речкой поднимался туман, с трудом угадывались очертания дома, сарая,
одиноко стоявшего дерева. Везде ему мерещился притаившийся убийца.

Замок маркиза де Веркруиза развалился и обветшал, как и сам господин
маркиз. По пустынным залам и коридорам гулял ветер, со стен осыпалась
штукатурка, углы покрылись плесенью. Обитаемым был лишь первый этаж. Сюда
снесли остатки имущества маркиза: изрядно потертые кресла, изукрашенные
резьбой буфеты, этажерки, ломберные столики, стилизованные под колонны
подставки для комнатных растений, книжные шкафы, портреты предков, пару
хрустальных люстр, торшеры с выцветшими абажурами. В углу на вытоптанном
ковре стоял огромный старый рояль, на котором давно никто не играл.
К Табору маркиз де Веркруиз относился дружески-снисходительно, и
художник считал, что имел в нем надежного друга. Но это ему только
казалось. В душе маркиз презирал всех, кто не принадлежал к его кругу.
Гранделя он также презирал, считая его надменным франтом, но никогда
не обращался с ним непочтительно. У Гранделя были деньги, у Гранделя была
власть.
Веркруиз ужинал, когда единственный слуга, страдавший по примеру
своего господина подагрой, доложил о прибытии художника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48