«Там, внутри, за высокими стенами, – безмолвие.Под квадратом неба, замкнутым высокими серыми зданиями, не видно ничего живого, кроме заключенных, да тюремщиков, да кота, который охотится за тюремными мышами...Прежде чем его (заключенного) допустили в этот Дом безмолвия, он вытерпел, как полагается, полгода полнейшего одиночества, и теперь в маленькой, выбеленной камере с темным полом, который он тщательно моет, остается наедине с собою «всего» четырнадцать часов из двадцати четырех, не считая воскресений, когда он проводит здесь двадцать один час, потому что этот день посвящен богу. Он проводит эти часы, шагая из угла в угол, бормоча про себя, прислушиваясь к малейшему звуку извне, не сводя взгляда с маленького «глазка», в который его могут видеть, а ему ничего не видно».Борьба Голсуорси за тюремную реформу вновь велась исключительно средствами печатного слова. Он призвал на помощь весь свой талант; воображение писателя помогало ему представить себе, что значит для человека «отдельная камера»: «Общественности не дано понять, что на самом деле означает эта «отдельная камера»». Он считал своим долгом заставить людей осознать, что это такое, описывая это и в своих художественных произведениях, и в очерках, и в письмах, опубликованных в прессе. Он решил, что люди должны понять весь ужас наказания, которому они подвергают такие же живые существа, как и они сами. Более того, его юридическое образование позволило ему изучить вопрос в такой степени, что любые обвинения в том, что он пишет без досконального знания предмета, были невозможны. Он исследовал все плюсы и минусы одиночного заключения; он изучил солидные научные труды по этому вопросу. Его «Открытое письмо министру внутренних дел Герберту Гладстону», написанное в мае 1909 года, представляет собой впечатляющий документ.Еще более внушительным является письмо, написанное им в июле сэру Ивлину Дагглсу Брайзу из комиссии по тюрьмам: «...Во вторник я был в тюрьме X, а вчера в тюрьме V. Виделся с тюремным начальством, беседовал с заключенными...В тюрьме X мне предложили, чтобы я остался там на несколько дней и поговорил с каждым заключенным. Я бы хотел, если Вы разрешите, провести в этой тюрьме несколько дней, поговорить со всеми заключенными о том, как воздействует на них одиночное заключение, и сделать запись этих бесед. Думаю, они будут со мной откровенны».Разрешение было получено, и отчет Голсуорси об этих встречах можно прочесть в обращении «Минута в камере-одиночке. Адресовано министру внутренних дел и членам комиссии по тюрьмам. Сентябрь 1909 года». «Я побывал в камерах этих заключенных и беседовал с каждым из них от десяти до пятнадцати минут... Целью данных бесед было выйти за рамки формального допроса и попытаться разобраться в настоящих чувствах этих людей...» Далее следует запись бесед и вывод о том, как действует одиночное заключение на разные типы человеческих характеров. Все это должно было произвести ужасное впечатление на человека, столь отзывчивого к чужим бедам, как Голсуорси: ««Я никак не могу прийти в себя – я постоянно думаю об этом». (Человек, говоривший это, все время плакал...) «Это не жизнь. Я лучше умру, чем останусь здесь». (Этот человек все время дрожал и готов был расплакаться.)» Но не следует забывать, что Голсуорси обладал отвагой и упорством, которые давали ему силы встать лицом к лицу с трагедиями, вызывающими его сострадание. Чтобы увидеть все собственными глазами, он посещал тюрьмы, бойни, трущобы. Он хотел все увидеть и узнать сам.Благодаря высокому положению его друга К. Ф. Мастер-мена он получил возможность изложить свои выводы лично министру внутренних дел Герберту Гладстону, который большую часть своей жизни посвятил реформе юридических законов. Очевидно, к моменту встречи Гладстон уже ознакомился с отчетом Голсуорси о посещении камер-одиночек, так как он был уполномочен заявить Голсуорси, что правительство согласно сократить срок одиночного заключения до трех месяцев для всех видов заключенных Мэррот считает, что упомянутая встреча состоялась 7 сентября 1909 года.

. «Это важный шаг в нужном направлении, – писал Голсуорси Гарнету, – но я надеюсь, что в недалеком будущем с этим покончат совсем».Кульминацией борьбы Голсуорси за тюремную реформу явилась пьеса «Правосудие» – его последний призыв к гуманному отношению к заключенным. Было бы нарушением хронологии обсуждать пьесу в этом разделе книги; но, с другой стороны, она имеет непосредственное отношение к его борьбе за социальные реформы и возникла на основе тех впечатлений, которые Голсуорси получил во время бесед с заключенными и изучения условий их жизни.Работу над пьесой Голсуорси начал летом 1909 года; в июле он посетил тюрьмы в Льюисе и Челмсфорде, а в сентябре провел беседы с узниками в Льюисе. Пока все эти беседы, атмосфера мертвой тишины, в которой находились заключенные, были живы в его памяти, он взялся за перо и приступил к созданию образа несчастного Фолдера, «героя» пьесы «Правосудие». Камера, в которой содержится Фолдер, уже была описана Голсуорси в очерке «Дом безмолвия» – та же «маленькая, выбеленная камера»; у заключенных то же жалкое имущество – «щетка с черной щетиной» и «жалкая кучка книг религиозного содержания». Записи, сделанные Голсуорси после посещений тюрьмы в Льюисе, нашли отражение в разговорах, которые ведет Фолдер. «Я очень нервничал из-за всего этого...» «Я продолжаю ходить туда и записывать увиденное. Люди здесь все как помешанные». «Правосудие» – пьеса «документальная», это драматургический отчет о том, что видел Голсуорси во время посещения тюрем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116