У меня такое ощущение, будто я только что пробудился от какого-то долгого-долгого сна.
– Вы вот тут сказали, что Мария-Тереза присматривала за Клер, и добавили: деликатно, по-хорошему.
– Да, особенно в последнее время, без этого было не обойтись. Клер делала глупости, совершала какие-то несуразные поступки, это становилось опасно. Мария-Тереза сообщала мне обо всем. Когда я приходил домой, то отправлял ее к себе в комнату или в сад – и все сразу становилось на свои места. Самое лучшее было оставить ее одну.
– А когда вас не было дома?
– Это делала Мария-Тереза.
– И все это никак не нарушало покоя в доме?
– Нет. Мы считали, что он бы нарушился, если бы мы не пресекали ее причуд.
– Каких, например?
– То что-то испортит, сломает, то сделает какую-нибудь глупость. Разом сожжет в камине целую кипу газет… Ломала вещи, часто била посуду или просто выбрасывала в мусор. Иногда прятала какие-нибудь вещи по углам, закапывала в саду – например, свои часики, свое обручальное кольцо, – хоть она и клялась, будто потеряла, уверен, они где-то в саду. Потом могла что-нибудь разрезать. Помню, один раз она раскромсала свои одеяла, каждое на три лоскутка одинаковой длины. Правда, достаточно было не оставлять без присмотра спички и ножницы, и все было в порядке.
– А если Марии-Терезы не было в доме?
– Если не было меня, она никогда не оставляла ее в доме без присмотра. Некоторые комнаты запирались на ключ – кухня и наши спальни. Она могла рыться повсюду. Но стоило принять все меры предосторожности – и все шло спокойно. Я сказал вам правду: в доме царил покой, и они отлично ладили друг с другом. Клер никогда не возражала, если ее отсылали в сад, тут же послушно уходила.
– А что она искала, когда рылась у вас в комнатах?
– Вот это было настоящим безумием. Она искала то, что называла «особыми следами», якобы их нужно было непременно уничтожить. Это была полная загадка.
– Спокойней всего вы чувствовали себя тогда, когда она была в саду, не так ли?
– Да, разумеется.
– А по ночам ничего не запиралось на ключ?
– Думаю, иногда, особенно в последнее время, Мария-Тереза запирала кухню. Но не уверен. Может, она просто запирала ее, когда проводила ночи с португальцами.
– А она когда-нибудь приводила их к себе в спальню?
– Думаю, бывало и такое. Стоило мне подняться к себе в комнату, и меня уже не интересовало, что происходит там, внизу. Я считал, что Мария-Тереза вольна приводить к себе кого захочет и когда захочет.
– Вы ничего не слышали в ночь убийства?
– Во всяком случае, никаких криков. Мне только послышалось, будто где-то скрипнула дверь. Кажется, я тогда подумал, что, должно быть, это вернулась Мария-Тереза или кто-то из них двоих бродит по дому. И снова заснул. Моя комната на третьем этаже. Так что снизу до меня не доносилось почти никаких звуков.
– Теперь вы оставили свой дом?
– Да. Живу в гостинице. Взял номер в доме для приезжих, что неподалеку от вокзала.
– Вы по-прежнему заходите в «Балто»?
– Нет, мне вполне хватает бара гостиницы.
– А почему вы там больше не показываетесь?
– Хочу порвать с прошлым, даже с тем, что в нем было хорошего, даже с Робером Лами.
– Вы думали о том, как будете жить дальше?
– Продам дом. И уеду жить куда-нибудь в другое место.
– А как складывались у Клер Ланн отношения с местными жителями, скажем, владельцами лавок, продавцами, с ними она тоже ладила?
– Да, вполне. Здесь тоже никогда не было никаких осложнений. Я уж говорил вам, через день Клер ходила за покупками. Нет, все было спокойно.
– Она сама решала, что нужно покупать?
– Нет, Мария-Тереза составляла ей список.
– Робер с Альфонсо были вашими лучшими друзьями?
– Вернее сказать, это были люди, которых мы предпочитали всем остальным. Л сама она особенно выделяла Альфонсо.
– Не припоминается ли вам за последние годы ничего такого, что бы пусть отдаленно, но могло служить предвестником этого преступления?
– Да нет, абсолютно ничего, я и сам уже пытался вспомнить. Ничего такого не было.
– Скажите, а вам ни разу не приходило в голову, что она способна совершить то, что совершила?
– Вы ведь уже задавали мне этот вопрос, когда завели речь о попытке покончить с собой.
– Ошибаетесь, это вы первым заговорили об этом, речь у нас тогда действительно шла о попытке самоубийства. Я спросил, уверены ли вы, но так и не дождался ответа.
– Что ж, отвечаю: нет, у меня и в мыслях никогда не было, чтобы она была способна на такое. Ни разу. Если бы кто-нибудь задал мне подобный вопрос, я бы просто посмеялся в ответ, вот и все.
– И все-таки подумайте хорошенько.
– Да нет, не хочется. Знаете, стоит только как следует постараться, можно вспомнить что угодно – или вообще ничего. Так что лучше уж промолчать.
– Она была безразличной, но ведь не жестокой же, правда?
– Напротив, в молодости она отличалась на редкость мягким, ласковым нравом. Думаю, в глубине души такой она и осталась.
– Но вы не уверены?
– Для полной уверенности я уделял ей в последнее время слишком мало внимания.
– А как относилась к ней Мария-Тереза?
– Думаю, она была к ней по-настоящему привязана. Хоть и занималась ею куда меньше, чем мной. Клер как-то не располагала людей заботиться о себе. Понимаете, любые знаки внимания скорее заставляли ее замыкаться в себе, чем доставляли удовольствие.
Кроме того, должен сказать, Мария-Тереза всегда питала особую слабость к мужчинам, ко всем без разбора. Это вам в Виорне кто угодно подтвердит.
– И что же вы теперь обо всем этом думаете? Считаете, что, как бы ни сложилась у Клер жизнь, она все равно закончилась бы преступлением, так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36