Обнаружилось, кто бы мог подумать, что их то больше, то меньше, год на год не приходится…
Если она засмеется, подумал я, то останется еще на один день. Она рассмеялась.
– Эти статистические данные были даже вывешены у нас в отделе. Ведь никогда не знаешь, может, там были люди, которым это могло показаться интересным.
– Выходит, – все еще смеясь, спросила она, – их запрашивают больше или меньше, в зависимости от года?
– Да. Никому так никогда и не удалось объяснить эту тайну. Единственное, что удалось заметить мне лично, это что високосные годы самые плодородные по части запросов на свидетельства о рождении. Я даже подготовил об этом доклад, но он так никого и не заинтересовал.
Я сжимал ее все крепче и крепче, и мне было трудно говорить.
– Почему вы говорите об этом в прошедшем времени? Вы что, в отпуске?
– Даже больше, чем в отпуске.
Танцы были в самом разгаре. Стало уже трудно пробираться сквозь толпу, чтобы потанцевать, но никто не жаловался. Оркестр играл из рук вон скверно.
– Как! Неужели вы бросили работу?
Я думал, она уже все поняла, но нет, она так ничего и не поняла, даже она, и то не поняла всего, во всяком случае, не сразу.
– Поставьте себя на мое место, – проговорил я. – Я больше не мог все время строчить копию за копию, нет, я, правда, больше не мог. У меня уже даже не осталось своего собственного почерка.
– И когда же вы ее бросили?
– Если точно говорить, то сегодня утром, вернее, за обедом. А когда подали сыр, решение стало уже окончательным и бесповоротным.
На сей раз она не засмеялась. Я изо всех сил прижал ее к себе.
– Ах, вот как, – проговорила она, – а я и не знала.
– Вас ведь так привлекают люди, которые подают сигналы бедствия, разве нет?
– А почему бы и нет, – возразила она наконец.
Танец подошел к концу. Его многократно заказывали снова и снова, так что протанцевали мы с ней довольно долго.
– Мне так весело, – проговорила Карла. – Но ужасно хочется пить. Я бы выпила лимонаду.
– Надо бы сходить принести, – сказала она.
– Я принесу, – вызвался я, – и два коньяка для нас, да?
– Если хотите. Уже очень поздно.
Было столько народу, что я с трудом протиснулся к бару. Один коньяк я опрокинул на месте, а еще два доставил вместе с лимонадом. Карла выпила его залпом и тут же отправилась снова танцевать. Мы выпили по рюмке коньяка и тоже последовали ее примеру.
– Нет, – заметила она, – похоже, вы и вправду большой любитель танцев…
– Мне не хочется пропускать ни одного.
– Но ведь Эоло отпустил ее всего на час, – понизив голос, напомнила она. – А мы здесь уже куда больше часа.
– Да нет, даже и часа-то еще не прошло.
– Через час за мной должен подойти катер.
– Вот видите, выходит, все равно придется еще немного подождать. А пока мы с вами можем потанцевать.
Голос у меня дрожал, но теперь уже не от страха. Я поцеловал ее волосы.
– Расскажите мне, – попросил я, – об этом матросе с Гибралтара.
– Потом, попозже, – ответила она. – У вас прямо какая-то навязчивая идея.
– Просто я немножко пьян.
Она засмеялась, но как-то принужденно. Ей явно надоело танцевать. Да и танцевали-то мы как-то не очень ловко.
– Мне нравится в Италии, здесь так красиво, – заметил я.
И мы оба замолчали. Мной снова овладели воспоминания о Жаклин, и я опять оказался в поезде, там была страшная духота, а он все мчался и мчался в ночи. Этот поезд уже не впервые всплывал у меня в памяти, но на сей раз мне никак не удавалось изгнать его оттуда. Я слегка разжал объятия. Она посмотрела на меня.
– Не надо больше думать о ней, – проговорила она.
– Просто в поездах сейчас такая духота, вот в чем все дело.
Она заметила как-то очень ласково:
– Нынче днем, за обедом, она очень сердилась.
– Думаю, это все из-за меня, за обедом я заставил ее сильно страдать.
– А она поняла, почему вы с ней расстались? – после довольно долгой паузы спросила она.
– Да нет, так ничего и не поняла. Наверное, это моя вина, просто я не смог ей толком ничего объяснить.
– Не надо больше об этом думать. – Потом добавила: – По-моему, вам действительно не стоит больше об этом думать.
– Но ведь она так ничего и не поняла, – повторил я.
– С кем такого ни случалось…
В голосе ее просквозил легкий упрек, но он по-прежнему оставался очень мягким, нежным, ни одна женщина никогда еще не говорила со мной так ласково.
– И что же вы собираетесь теперь делать?
– Неужели надо непременно что-нибудь с собой делать? Разве не бывает так, что можно обойтись без этого?
– Я вот пробовала ничего с собой не делать. Не получается. Всегда рано и или поздно кончается тем, что приходится что-то с собой делать.
– А он? Что делает с собой он?
– Ну, убийцам, – с улыбкой заметила она, – им все намного проще. За них все решают другие. А вы что, и вправду, не имеете ни малейшего понятия?
– Ни малейшего. Я ведь всего пару часов назад вышел из Гражданского состояния.
– Да, что правда, то правда. Вы еще никак не можете этого знать.
– Хотя вообще-то, – заметил я, – кое-что я уже себе представляю.
– И что же?
– Мне хотелось бы быть на вольном воздухе. Она удивилась, потом безудержно расхохоталась.
– Ну знаете, в мире не так уж много дел, которыми можно заниматься на вольном воздухе.
Танцы теперь следовали один за другим почти без перерыва, так что все даже не присаживались, а стоя ждали следующего. Однако, едва замолкала музыка, все, и мы тоже, почему-то сразу переставали разговаривать. Начался новый танец.
– Взять хотя бы морской флот. Теперь была моя очередь рассмеяться.
– Да, правда, – смеясь, согласилась она, – но ведь это тоже профессия.
Я собрался с духом и выпалил:
– Ну, не всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116