Вот тут-то он и сказал мне, что хочет сходить сыграть в покер и сразу вернется назад. Я прождала всю ночь. Потом целый день. На другой день обошла весь город, искала его повсюду. Шанхай – единственный город в мире, который я изучила вдоль и поперек, все по той же самой причине. Но его я так и не нашла. Тогда я вернулась на яхту, все уговаривала себя, а вдруг он уже там, уже вернулся. Но и там его не было. Я столько времени провела в поисках, что у меня уже не было сил снова идти на берег, я могла только ждать – ждать и ждать его на яхте. Пошла к себе в каюту и легла. Через иллюминатор мне был виден трап. Я не сводила с него глаз, все глядела и глядела, пока не заснула. Мне ведь тогда тоже было двадцать, и сон у меня был крепкий. Когда проснулась, на рассвете, корабль был уже в открытом море, далеко от Шанхая. Я проспала почти всю ночь. Он так и не вернулся.
Потом я часто задавала себе вопрос: а может, это хозяин яхты, вдруг это он выгнал его прочь, пока я спала? Потом, позже, я как-то задала ему этот вопрос. Он сказал: нет, он этого не делал. Но я все еще не очень-то в это верю. Впрочем, что это могло изменить? Не сойди он в Шанхае, он все равно удрал бы где-нибудь еще, пусть чуть подальше.
– Ты хотела умереть. Тебе казалось, это так просто – открыть дверь каюты и броситься в море.
– Но я этого не сделала. Я вышла замуж за хозяина яхты.
Она замолкла.
– Налей мне стакан вина.
Я сходил за вином. Она продолжила:
– Понимаешь, мы ведь с ним никогда не говорили, что любим друг друга. Только он, в тот самый первый вечер, когда я пришла к нему в каюту. Правда, тогда он сказал это скорей от удивления, от радости, с таким же успехом он мог бы сказать это любой первой попавшейся шлюхе. Если хочешь, он сказал это не мне, а жизни. Потом у него уже не было никаких причин повторять это вновь. Вот у меня, уж у меня-то их хватало с лихвой, причин признаться ему в любви, но я так никогда и не решилась произнести этих слов. Это молчание длилось столько же, сколько мы оставались вместе, шесть месяцев. И все-таки безмолвие, наступившее после стоянки в Шанхае, показалось мне еще ужасней. Меня до боли в зубах распирало от этих невысказанных признаний в любви.
Какое-то время она молчала. Я встал и подошел к борту. Она окликнула меня.
– Это так трудно, – проговорила она, – делать что тебе хочется, иными словами, изменить свою жизнь. Так что будь осторожен.
– А потом?
– После чего?
– Ну, после Шанхая.
– Я ведь тебе уже сказала. Хозяин яхты поехал в Соединенные Штаты разводиться. Жена согласилась на развод в обмен на приличные деньги. Сразу же после развода я вышла за него замуж. Он назвал яхту моим именем. Я стала богатой. Бывала в высшем свете. Даже брала уроки грамматики.
– Тогда ты еще не собиралась искать его?
– Нет, эта мысль пришла мне много позже. Не думаю, чтобы я вышла замуж ради этого, нет, не припомню такого. Правда, когда мне впервые пришла в голову эта мысль, я действительно подумала: надо же, как все удачно сложилось, я ведь могу позволить себе искать его. Сам понимаешь, искать человека таким манером – это ведь роскошь, которая стоит кучу денег.
– Это что, пока ты была замужем, у тебя появилась привычка спать… с кем попало, да?
Она замолкла, ошарашенная моим вопросом, потом, вроде извиняясь, ответила:
– Знаешь, временами я старалась быть ему верной женой, но у меня как-то никогда не получалось.
– Зря старалась, не стоило и труда, – со смехом возразил я.
– Я тогда еще была молодая, – пояснила она. – У нас на яхте была веселая жизнь. Он каждый вечер устраивал то вечеринки, то танцы, хотел заставить меня забыть…
– Море, – заметил я, – матросы на мачтах…
– Да, – улыбнулась она, – но для них, что такое для них эти танцульки, им подавай другое…
– Еще бы…
– Чем больше я глядела на расфуфыренных гостей, тем больше думала о мужчинах, которые где-то там, в трюмах, прислушиваются к звукам наших вечеринок, что он устраивал, стараясь заставить меня забыть одного из них. Я убегала туда, в трюмы, и, случалось, изменяла ему. И вот однажды…
Она посмотрела на часы.
– У меня больше нет времени, – пояснила она.
– Да нет, почему же, у нас его сколько угодно. Нам ведь некуда спешить.
Она снова улыбнулась.
– Так вот, в один прекрасный день он решился на совсем уж крайние меры. Взял и велел огородить верхнюю палубу решеткой, так что оттуда мне уже никак было не попасть во все остальные помещения яхты. Все гости были высажены на берег, потому что дурно обо мне говорили.
– И что же они такое о тебе говорили?
– Да уж не помню, кажется, что-то вроде: против натуры не попрешь, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит…
Она долго смеялась. Потом продолжила:
– И вот мы остались с ним вдвоем, жить на верхней палубе и глядеть друг на друга. Я пообещала ему, что не стану выходить за ограду. И сделала это вполне искренне, от чистого сердца, потому что понимала, раз уж он дошел до таких крайностей, как бы у него и вправду окончательно не помутился рассудок. Но это не решило дела. Шли недели. Потом месяцы. Целыми днями я сидела на солнышке, растянувшись в шезлонге, и читала, читала, читала без конца. Теперь все то время представляется мне каким-то долгим сном. Но именно тогда, во время этого долгого сна, я копила силы на оставшуюся жизнь. Иногда, желая сделать ему приятное, я интересовалась то ближайшими стоянками, то широтой, то глубиной бездонных пропастей, что разверзались под нами. Потом снова углублялась в свое чтение. Нет, не думай, что я притворялась, я и вправду была исполнена самых благих намерений. Искренне старалась поверить, что можно жить и так, конечно, немного чудно, но почему бы и нет… Похоже, и муж мой тоже в это поверил, во всяком случае, подозрительность его явно притупилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116