«Эта кровь, что льется из вашей юной головы, если бы вы знали, как больно мне это видеть». И ведь это не стоило бы ему ни гроша, но опять-таки у него еще бы оставался шанс удрать.
– А вот у тебя такого шанса нет, – хмыкнул Лоран.
– Да, ты прав, – согласилась она. – В сущности, все дело в словах…
– Да ты все равно бы себе что-нибудь нашла, не одно, так другое, тут уж я спокоен.
– Все в этой жизни, – изрек я, – сплошные крутящиеся шарики-ролики.
Никто мне не ответил ни слова.
– Если разобраться, это ведь сущая правда, – настаивал я, – ну, что в ней есть еще?
– Железо, – ответила она. – Повсюду сплошное железо. Будь то подшипники или те же яхты…
Она знала, что мне хочется получить дополнительные разъяснения.
– Он был, – задумалась она, – единственным наследником огромного состояния, которое было целиком сделано на одном железе.
– Правда, сам-то он порядком стыдился этого железа, – добавил Лоран.
Она не обратила внимания.
– Он скрывался от своего семейства в море, сам знаешь, что это за народец… – Улыбнулась. – Но железо всегда их объединяло. И доказательство тому…
– Хотя бы то железо, из которого сделана эта яхта.
– Этакий простак от железа, – пояснил Лоран. – Зато уж теперь-то, – продолжил он со смехом, – это железо попало в надежные руки.
Она от души рассмеялась, по-прежнему избегая смотреть в мою сторону.
– И все же следует признать, – заметила она, – что не каждый день убийцы удостаиваются такого внимания.
– Да брось ты, – снова перебил Лоран. – Не было бы убийц, ты нашла бы себе что-нибудь еще, это уж можно не сомневаться…
– Все, что нам нужно, – заметил я, – это хорошая навязчивая идея. И больше ничего.
– Зачем?
Она наклонилась ко мне.
– Благовидный предлог, – ответил я.
– Для чего?
– А чтобы попутешествовать по морям-океанам, – со смехом пояснил я.
Лоран принялся что-то напевать. Никто уже больше ничего не говорил. Вдруг она поднялась и ушла. А я еще долго оставался подле Лорана. Примерно с час. Мы с ним почти не разговаривали. А потом я и сам ушел. Но не вернулся к себе в каюту, а пошел на палубу, на свое обычное место, около лебедки. Правда, не заснул. Когда направился в бар, она уже выходила оттуда. И даже не взглянула в мою сторону.
В ту ночь, чтобы избежать ожидания в каюте, я снова спал на палубе. Проснулся, как накануне и днем раньше, на заре. Вот уже целые сутки, как я не оставался с ней наедине. Но чувствовал такую же усталость, как если бы мы спали вместе. Облокотился о перила. Мы уже шли вдоль французского побережья. Довольно близко от берега. Мимо яхты проплывали небольшие портовые городки, огни бульваров освещали море. Но я даже не смотрел на все это. Уткнулся головой в перила и закрыл глаза. У меня было такое ощущение, будто я уже не способен ни о чем думать – я был весь, до кончиков пальцев, полон ею. Она спала у себя в каюте, и я не мог представить себе ничего другого – кроме нее, спящей. И все города, что проплывали мимо, имели для меня смысл лишь потому, что были немыми свидетелями ее сна. Я уже знал, предчувствовал, что у меня не хватит сил слишком долго бороться с такой невыносимой страстью, что скоро нам с ней все равно придется поговорить. Я долго стоял так, уткнувшись лбом в перила. А потом взошло солнце. И я спустился к себе в каюту, почти бессознательно, вконец опьянев от мыслей о ней, спящей. Там была она. Должно быть, долго ждала меня, а потом заснула. На ночном столике стояла бутылка виски. Это была безрассудная женщина. Спала она, не раздевшись, завернувшись в одеяло, босоножки упали на пол, ноги раскрыты. Пожалуй, выпить она успела не так уж много – бутылка виски была опустошена лишь наполовину. Но спала все равно крепко. Я растянулся прямо на полу, на ковре, мне не хотелось будить ее и было страшно глядеть на нее чересчур долго. Я слишком дорожил ее сном, ее покоем.
Теперь, когда я знал, что она здесь, рядом, мне даже удалось немного вздремнуть. Проснулся я раньше нее. Как и она, спал я, не раздеваясь. Сразу тихонько выскользнул из каюты и отправился в бар. Выпил много кофе. Все матросы собрались на палубе. Было уже девять часов. Мы подходили к Тулону. Проспал я, может, от силы часа четыре. И когда вышел на палубу, почувствовал то же ослепление, что и вчера, что и каждый день. Должно быть, я еще не привык к сверканию моря.
В Тулоне я сошел на берег и оставался там все время стоянки, один час. Я не предложил ей пойти вместе со мной. Еще не знал, вернусь ли назад. Но я вернулся. День, несмотря на остановку, тянулся бесконечно. Я провел его целиком у себя в каюте. Она не зашла ко мне ни разу. Я увидел ее за ужином. Она казалась такой же спокойной, как и накануне, только в глазах появилась какая-то страдальческая усталость, которой я никогда не замечал в ней прежде. Один из матросов, спросил у нее, не заболела ли, она ответила, нет. В тот вечер она опять сразу ушла к себе в каюту. Я почти тотчас же последовал за ней.
– Я ждала тебя.
– Знаешь, я и сам не знаю, чего хочу, – признался я.
– Тебе надо, – медленно проговорила она, – спать на палубе.
Я стоял перед нею, лежащей на кушетке. Должно быть, меня трясло как в лихорадке.
– Поговори со мной, – попросила она.
– Не могу, – ответил я. И попытался засмеяться. – По правде говоря, мне еще никогда в жизни не приходилось ни с кем разговаривать. Я просто не умею.
– Какая разница, – ответила она.
– Господи, какие же мы придурки. Видишь, теперь и я тоже поглупел.
На этот раз это она попросила меня уйти.
Спал я очень мало, но в ту ночь по крайней мере у себя в каюте. И проснулся в такую же рань, как и накануне. Потом опять свежий, обжигающий кофе после бессонной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116