Он виновато опустил глаза и, похоже, вспомнил, как дорого обошлось ему это сходство. Потом, немного помолчав, заметил:
– Когда ты его и в самом деле отыщешь, а потом начнешь искать в нем сходства с этим Пьеро, вот тут уж я посмеюсь над тобой вволю. Вот когда ты окончательно свихнешься.
Мы все трое громко расхохотались. Эпаминондас явно приходил в себя после глубокого разочарования.
– Иногда, – заметил он, – когда мы приближаемся к берегу, кажется, будто он стоит на пристани, потом причаливаем, выходим, ничего похожего. А бывает, даже на берегу еще остаются какие-то сомнения, тогда приходится подойти поближе. Эх, да что там говорить, иногда надо поглядеть совсем в упор, чтобы убедиться, что это не то…
– Ой, вот уж что правда, то правда, – так и прыснула со смеху Анна.
– И все-таки, – изрек я, – что ни говори, а жизнь прекрасна – когда ищешь своего Гибралтарского матроса.
– Так-то оно так, – спокойно согласилась она, – и все же иногда я задаю себе вопрос, во что же он мог теперь превратиться…
– И я тоже, – сразу погрустнев, признался Эпаминондас.
Мы пили уже вторую бутылку шампанского.
– Эпаминондас, – пояснила мне Анна, – принял очень близко к сердцу эту историю, про моего матроса с Гибралтара.
– Уж не знаю, историю или что другое, – как-то очень по-детски заметил Эпаминондас, – но что-то тут и вправду поразило меня в самое сердце.
Я расхохотался.
– Такие вещи, – пояснил я, – всегда начинаются с гибралтарских матросов…
Он грустно покачал головой, соглашаясь со мной. Мы все трое были уже порядком навеселе. Обычно на яхте не надо слишком много пить, чтобы почувствовать себя под хмельком.
– Вот в Константинополе, – вспомнил Эпаминондас, – там все вообще висело на волоске. Все-таки тебе не хватает целеустремленности.
Она бросила на меня изумленный взгляд.
– Уж чего-чего, – возразила она, – а целеустремленности у меня хоть отбавляй. Только я вот все думаю, даст мне это что-нибудь в конце концов или нет.
– Можешь говорить все что хочешь, – заметил Эпаминондас, у него явно стали появляться навязчивые идеи, – но только в Константинополе все и вправду висело на волоске.
Он совсем разнервничался.
– Тебе что, правда, так уж важно, чтобы она его нашла? – поинтересовался я.
– По крайней мере хоть успокоюсь, – ответил Эпаминондас. – Я ведь был совсем молодой, тут является она, вытаскивает меня из семейства, хоп, сажает к себе на яхту, и вот с тех пор…
– На волоске, – проговорила Анна, ей явно не улыбалось продолжать разговор на эту тему, – можно подумать, после трех лет меня может смутить какой-то волосок. Ладно, если уж ты начал, давай поговорим про Константинополь. Сам знаешь, не будь там тебя, я бы сейчас шлялась где угодно, только не по морям и океанам…
– Пока она его не найдет, – пояснил мне Эпаминондас, – не будет мне покоя на этом свете.
– Даже не в борделе дело, – заметила она, – просто там дышать было нечем…
Лицо у Эпаминондаса сразу прямо засветилось.
– Точно, – подтвердил он, – стоило мне рассказать ему эту историю, а он мне и говорит, да, это я и есть, давай, сообщи ей, пусть едет. По правде сказать, мне это сразу как-то не понравилось, даже насторожило, из-за дела, которым он занимался. Когда ты вернулась на яхту, я ведь тебе еще не говорил, я все же набил ему морду. Даже шрам организовал что надо.
– Ну, ты и прохвост, – со смехом сказала она, – это чтоб еще больше все запутать.
– Ладно, – проговорил Эпаминондас, – раз так, теперь я тебе вообще больше ничего не буду рассказывать. – Потом разочарованно добавил: – Хотя можешь не сомневаться, я все равно буду их тебе посылать, свои депеши.
– Ах, – отозвалась она, – единственное, чего бы тебе не следовало делать, так это посылать мне свои депеши.
Но у Эпаминондаса, похоже, была какая-то своя задумка. Это сразу бросалось в глаза. Правда, пока он не торопился ее выдавать, видно, чтобы получше подготовить почву.
– Что ни говори, – сказал он, – а по-моему, этот Пьеро с семнадцатого километра стоил нам хлопот.
Она глянула на меня и тихонько рассмеялась, будто удачно пошутила.
– Во всяком случае, – не унимался Эпаминондас, – это единственное, что мне удалось отыскать в этом хреновом департаменте. – И едва слышно добавил: – При нынешних ценах на бензин никто не смог бы добиться большего.
Анна наклонилась к нему и с большой нежностью в голосе проговорила:
– Похоже, ты не очень-то доволен результатами. Ну, давай выкладывай, что там у тебя на сердце.
– Конечно, давай говори, – подхватил я. – Если уж ты ей не скажешь, то кому же тогда вообще рассказывать?
– Да нет, не стоит, – возразил он, – настроения нет.
Однако тут же все выложил, и в наилучшем виде.
– Учитывая, что это за тип, – заключил он, – я теперь уверен, что искать его надо не здесь, а где-нибудь в Африке.
Как и полагается после подобного заявления, воцарилась мертвая тишина.
– Но ведь Африка-то большая, – отозвалась Анна. – Ты бы хоть уточнил где.
Он уточнил. Это длилось не меньше получаса. Мы с ней слушали довольно рассеянно, потому что думали совсем о другом. Речь шла о том, чтобы пойти в Дагомею и найти там одного бывшего матроса с яхты, некоего Луи, родом из Марселя, – она помнила его. Так вот, как раз на прошлой неделе этот самый Луи написал Эпаминондасу, чтобы узнать его мнение насчет одного типа по имени Жеже, с которым он познакомился в Дагомее, в племени эве, неподалеку от Абомея, и который, как утверждает Луи, вне всякого сомнения, и есть тот самый матрос с Гибралтара. Эпаминондас пока что ничего не ответил Луи, потому что счел более уместным прежде поговорить с Анной. Он рассказал нам про эве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116