Речь Горбачёва подходила к концу. Обычно обсуждение таких докладов не предполагается. Так оно и случилось в этот раз. Лигачев уже собирался заканчивать заседание. Но тут произошло непредвиденное. Впрочем, лучше я процитирую бесстрастную стенограмму Пленума.
«Председательствующий т. Лигачев: Товарищи! Таким образом, доклад окончен. Возможно, у кого-нибудь будут вопросы? Пожалуйста. Нет вопросов? Если нет, то нам надо посоветоваться.
Горбачёв: У товарища Ельцина есть вопрос.
Председательствующий т. Лигачев: Тогда давайте посоветуемся. Есть нам необходимость открывать прения?
Голоса: Нет.
Председательствующий т. Лигачев: Нет.
Горбачёв: У товарища Ельцина есть какое-то заявление.
Председательствующий т. Лигачев: Слово предоставляется т. Ельцину Борису Николаевичу кандидату в члены Политбюро ЦК КПСС, первому секретарю Московского горкома КПСС. Пожалуйста, Борис Николаевич».
И я пошёл к трибуне…
ХРОНИКА ВЫБОРОВ 13 декабря 1988 года
Я принял решение. Не знаю, насколько оно правильное. Я буду участвовать в выборах в народные депутаты. И прекрасно представляю себе, что шансы у меня отнюдь не стопроцентные. Закон о выборах даёт возможность власти, аппарату держать многое в своих руках. Нужно преодолеть несколько этапов прежде, чем уже сам народ будет делать свой выбор. Система выдвижения кандидатов, окружные собрания, отсеивающие всех неугодных, избирательные комиссии, захваченные исполкомовскими аппаратчиками — все это настраивает на грустные размышления. Если я проиграю, если мне не удастся на этих выборах стать депутатом, представляю, с каким восторгом и наслаждением рванётся добивать меня партийная номенклатура. Для них это такой прекрасный козырь — народ не захотел, народ не выдвинул, народ провалил… Хотя, конечно же, к народному волеизъявлению те же окружные собрания никакого отношения не имеют. Это ясно всем, начиная от рядового избирателя и заканчивая Горбачёвым. Это подпорка под разваливающуюся систему власти, кость, брошенная партийно— бюрократическому аппарату.
Можно, конечно, в выборах и не участвовать, близкие друзья советуют мне отказаться от борьбы, потому что уж слишком в неравных условиях я оказался. Фамилия Ельцин последние полтора года была под запретом, я существовал и в то же время меня как бы и не было. И естественно, если я вдруг выйду на политическую арену, начну принимать участие во встречах с избирателями, митингах, собраниях и т. д. — вся мощнейшая пропагандистская машина, перемешивая ложь, клевету, подтасовки и прочее, обрушится на меня.
И второе. По нынешней выборной системе министры не имеют право быть народными депутатами. И следовательно, если я буду выбран, мне придётся уйти с поста, ну, а дальше — полная неизвестность. Съезд народных депутатов, выбранный по нынешней системе, скорее всего, меня провалит при выбоpax в Верховный Совет СССР, следовательно, в парламенте мне не работать. Передо мной открывается более чем реальная перспектива в лучшем случае стать безработным депутатом. Насколько я знаю, ни один министр не собирается расставаться со своим креслом. Народных депутатов много, а министров мало.
Итак, мне надо решить. Со всей страны начали поступать телеграммы. Огромные многотысячные коллективы выдвигали меня своим кандидатом. По этим посланиям можно изучать географию Советского Союза.
Предстоящие выборы — это борьба. Изматывающая, нервная, к тому же с извращёнными правилами, игра, в которой бьют ниже пояса, набрасываются неожиданно сзади, совершают всякие другие запрещённые, но зато эффективные приёмы. Готов ли я, зная о таких условиях, начинать долгий, изнуряющий предвыборный маршрут?..
Я размышляю, сомневаюсь, чуть ли не отговариваю себя, но самое интересное: решение ведь уже давно созрело. Может быть, даже в тот момент, когда я только узнал о возможности таких выборов. Да, конечно, я брошусь в этот сумасшедший водоворот и, вполне возможно, в этот раз сломаю себе голову окончательно, но иначе не могу.

Когда началось ваше становление бунтаря?
В кого ваш характер — в отца или мать?
Расскажите чуть подробнее о родителях.
Говорят, что вы были настоящим, спортсменом и даже играли за команду мастеров… Это слухи или правда?
Из записок москвичей, полученных во время встреч, митингов, собраний.
Я родился 1 февраля 1931 года в селе Бутка Талицкого района Свердловской области, где жили почти все мои предки. Пахали землю, сеяли хлеб, в общем, существовали, как и многие другие.
Отец женился здесь же: был на деревне род Ельциных и род Старыгиных, это фамилия матери. Они поженились, и скоро на свет появился я — их первый ребёнок.
Мне рассказывала мама, как меня крестили. Церквушка со священником была одна на всю округу, на несколько деревень. Рождаемость была довольно высокая, крестили один раз в месяц, поэтому этот день был для священника более чем напряжённый: родителей, младенцев, народу — полным-полно. Крещение проводилось самым примитивным образом: существовала бадья с некоей святою жидкостью, то есть с водой и какими-то приправами, туда опускали ребёнка с головой, потом визжавшего поднимали, крестили, нарекали именем и записывали в церковную книгу. Ну, и как принято в деревнях, священнику родители подносили стакан бражки, самогона, водки — кто что мог…
Учитывая, что очередь до меня дошла только ко второй половине дня, священник уже с трудом держался на ногах. Подали ему меня, священник опустил в эту бадью, а вынуть забыл, давай о чем-то с публикой рассуждать и спорить… Родители, Клавдия Васильевна и Николай Игнатьевич, были на расстоянии от этой купели, не поняли сначала, в чем дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70