Весь тот день патрулировали над дорогой наши самолеты, но встреч с врагом больше не было. Вечером поднялись в воздух Чепелкин и командир. Два Яка развернулись над аэродромом и ушли в беспросветную мглу Ладоги. И в этот-то час над ледовой трассой разгорелся бой. Фашисты атаковали командира. Но Петр вовремя подоспел на помощь ему и сбил Ме-109. Второй вражеский истребитель предпочел больше не ввязываться в драку.
Это уже пятая победа Чепелкина над фашистскими летчиками. Недаром на его груди сияет орден Красного Знамени. Командир благодарит Петра за выручку в бою, а тот не знает, куда глядеть от смущения. Голубые глаза его лучатся. «Вот и сделал мой друг подарок девушке», — думаю я. А еще меня радует, что новый год наша эскадрилья так хорошо начала: как-никак два сбитых вражеских самолета!
Командующий ВВС доложил о наших победах А. А. Жданову, и уже утром 2 января командир полка получил по этому случаю приветственную телеграмму от Военного совета Ленинградского фронта. К сожалению, я не помню ее дословно, но там было упоминание о Чепелкине и обо мне.
2 января Семен Львов и Петр Чепелкин над ледовой трассой сбили еще один истребитель Ме-109, пытавшийся обстрелять идущие в Ленинград автомашины.
— Да, хорошо мы ему дали, — говорил, возвратясь из полета, Чепелкин Львову. — А второй опять ушел. Что-то фашисты слишком осторожничать стали. Ты за ведущим бросился, а я отстал немного. Ведомый был надо мной и чуть сзади. Он ведь мог меня рубануть, а вместо этого ушел в облака. Вот я и поспешил тебе на помощь.
— Видно, молодой был, неопытный, этот второй, — заключил Львов. — Выдыхается фашист. Не тот стал, каким был раньше. Сбили мы с него наглость и спесь.
— Да нет, еще не до конца, — возразил Чепелкин. — Вчера мы с командиром напоролись на опасных противников. Ни видимости, ни высоты, а схватились с нами — будь жив. И ведущий и ведомый, видать, стреляные волки. Носы самолетов желтым покрашены, в первый раз вижу желтоносых. А гоняли на виражах — только держись. Причем видели, что мы на Яках, и знали, конечно, что крен в девяносто градусов заложить мы тоже как-нибудь умеем. И все-таки дрались, пока мы не сбили ведущего. Так что мы еще у них не всех наглецов переколотили.
— Ладно, — Львов улыбнулся, — еще переколотим.
Вскоре капитан Мясников был вызван в штаб 57-го штурмового полка, базировавшегося на нашем аэродроме. Вернувшись, он сообщил, что нам приказано время от времени сопровождать штурмовики в полете до цели и обратно. Само собой разумеется, прикрытие ледовой трассы остается для нас глазной задачей.
Командир подошел к карте и объяснил обстановку на нашем фронте. Продолжая успешно наступать, наземные войска вышли на железную дорогу Мга — Будогощь, обошли Кириши и, форсировав Волхов, захватили плацдарм на его западном берегу. Немецкое командование снимает часть сил с других участков фронта, чтобы оказать более упорное сопротивление нашим войскам, и они теперь особенно нуждаются в помощи авиации.
С того дня мы все чаще стали ходить со штурмовиками, нанося вместе с ними удары по врагу близ станций Малукса, Погостье, в районе Шапок и Посадникова острова.
Имена отважных летчиков 57-го штурмового полка Карасева, Клименко, Потапова, Степаняна, Мазуренко не сходили в ту пору с газетных полос. Жили эти славные ребята вместе с нами. В плохую погоду, когда не было вылетов, они вместе с нами любили спеть под баян задушевную песню.
Веселый, жизнерадостный человек, Нельсон Степанян произношением напоминал мне Гусейна Алиева. Помнится, как-то зашли мы с Петром Чепелкиным на стоянку штурмовиков. Оружейники в тот час подвешивали под самолет Степаняна бомбы, устанавливали на балках 132-миллиметровые снаряды РС.
— Кого вижу? Игорь, Петро! — с кавказским акцентам воскликнул Нельсон Георгиевич.
— Пришли посмотреть на твой штурмовик, — сказал я.
— Это не только штурмовик, но и истребитель! — стал расхваливать свою машину Степанян.
— У него же бомбы висят, Нельсон, а ты говоришь — «истребитель»,
— Это смотря кто им управляет! — горделиво заметил Степанян и стал рассказывать нам, как еще в октябре 1941 года при штурмовке одного из аэродромов противника самолично в воздухе сбил два бомбардировщика Ю-88: — Дело было так, понимаешь. Мы вышли на цель и уже заходим в атаку, а над аэродромом два «юнкерса». Ну, я ударил по стоянке самолетов, а потом — кинулся за Ю-88. Зашел сзади да как дам изо всех пушек сначала по одному, а потом по другому. Покончил с ними и продолжил штурмовку аэродрома...
— Нельсон Георгиевич, — спросил в тот раз Петро, — вот вы в день делаете иногда до четырех вылетов. И каждый раз попадаете под ураганный огонь с земли. Скажите откровенно: вам не страшно?
— Огонь? Какой огонь? Почему страшно? — удивился Степанян и взял из штабеля огромный РС. — Смотри, какой красавец! С таким ничего не страшно.
Он нежно погладил головку снаряда и, приложив кончики пальцев к губам, смачно чмокнул:
— Не снаряд — персик!.. Понимаешь?..
«ПОГИБАТЬ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА»
Вот уже и январь на исходе. Зима выдалась снежная, морозная. А в землянке нашей тепло и уютно. Сегодня утром получены хорошие вести: войска, защищавшие Москву, продолжают наступление. Комиссар и парторг снова колдуют возле карты. Красными флажками помечены на ней Калуга, Сухиничи, Киров, Можайск, Торопец.
Горячо обсуждаем мы ход наступления наших войск под Москвой. А глаза наши невольно тянутся к карте, на которой обозначены боевые рубежи Волховского фронта. Рубежи эти тоже помечены флажками, но передвигать их некуда. Надежды, что наши войска с ходу прорвут блокаду Ленинграда, остаются пока надеждами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106