Встретясь с фашистскими самолетами, он правильно построил маневр, дерзко атаковал их, ударил «слегка» по одному из «юнкерсов», отошел в сторону и закричал по радио ведомому:
— Добивай, чего смотришь? Смелей, я прикрою!.. Михаил нанес удар. Вражеская машина, чадя, пошла к земле.
— Ну вот! — восторженно закричал Ефимов. — А говорил — не везет!..
За полтора военных года наш комиссар сделал триста пятьдесят два боевых вылета, провел девяносто один воздушный бой и сбил двадцать пять самолетов врага.
Ни одна пуля, ни один осколок не тронули Ефимова на войне. Он не потерял в бою ни одной машины. Вражеские истребители не в силах были сбить его, хотя постоянно охотились за ним, Как позже стало известно, гитлеровцы даже завели на него специальное дело. В этом деле была фотокарточка нашего комиссара, и он именовался как «цель № 1>.
Трагический случай вырвал его из наших рядов вместе с несколькими другими летчиками полка. Но как воздушный боец он остался непобежденным. И образ его навсегда сохранился в сердце каждого, кто его знал.
ПУТЫ БЛОКАДЫ ПОРВАНЫ
Снова, как это было уже не раз, полк поднят по тревоге. Проходит немного времени, и мы обосновываемся на другом аэродроме. Чувствуется, что идет усиленная подготовка к какому-то большому делу. Но что нам предстоит делать, никто не знает. Впрочем, мы пребываем в неведении недолго. Вечером на командном пункте полка нам объявляют, что войска Ленинградского и Волховского фронтов 12 января 1943 года переходят в наступление с целью прорыва блокады Ленинграда.
Командир обводит собравшихся многозначительным взглядом:
— К утру второй и третьей эскадрильям в полном составе быть готовыми к выполнению задачи по прикрытию войск над полем боя.
Землянку командного пункта сотрясает «ура».
Даже не верится, что мы будем наступать. У всех какое-то предпраздничное, торжественное настроение. Наводим образцовый порядок в наших земляных жилищах. Надраиваем пуговицы на гимнастерках, пришиваем чистые подворотнички, с вечера бреемся. На рассвете спешим на аэродром, где техники уже прогревают самолеты.
В девять часов тридцать минут до аэродрома докатывается могучий гул. Это артиллерия Ленинградского, Волховского фронтов и Краснознаменного Балтийского флота обрушила на позиции врага лавину огня и стали. От нашей стоянки до Шлиссельбурга двадцать километров, но даже здесь чувствуется, как дрожит под ногами земля. Позже мы узнали, что по противнику стреляли более четырех с половиной тысяч орудий и минометов. Огненная буря чудовищной силы бушевала над вражескими укреплениями. Артиллерийская подготовка на Ленинградском фронте длилась два часа двадцать минут, на Волховском — час сорок пять минут.
Несмотря на низкую облачность, первая группа наших истребителей уходит на задание и возвращается с победой. Молодой летчик Шилков, ведя бой на двухсотметровой высоте, сбил истребитель МЕ-109. Едва выйдя из кабины, он начинает взволнованно рассказывать друзьям, как зашел в хвост «мессершмитту». Но мы, к сожалению, не можем выслушать до конца его рассказ. Воздух режет ракета. Наша группа взлетает. Погода между тем разгуливается, и у нас завязывается над Синявином схватка с «Фокке-вульфами». Я впервые встречаюсь с ФВ-190 в бою. Однако на малой высоте невозможно проверить, на что способна эта машина.
С земли боем руководит полковник Кондратьев. Я слышу по радио его голос, и кажется, будто вижу этого жизнерадостного, энергичного, подвижного человека. Три полка, выполняющих различные задачи, раскиданы по разным аэродромам, а он везде успевает. Это о нем у нас говорят: «Мал командир ростом, а делами большими ворочает».
На другой день с утра погода опять устанавливается неважная, но мы продолжаем боевую работу. Нам приказано прикрывать войска, завязавшие бои с противником на левом берегу Невы. Высота полета — сто пятьдесят — двести метров. Ходим вдоль Невы от Невской Дубровки до Шлиссельбурга и обратно. В районе Марьина через реку переправляются пехотинцы. Они поспешно выходят на левый, изрытый снарядами берег. От Рабочего поселка № 2 до Шлиссельбурга идет ожесточенный бой. Наши штурмовики наносят удары по узлам сопротивления противника. Не встретив в воздухе фашистских самолетов, мы уходим домой.
А вот группу капитана Татаренко, вылетающую после нас, уже подстерегают «мессершмитты». В коротком бою Татаренко сбивает один из вражеских истребителей. Фашистский летчик выбрасывается из машины на парашюте и приземляется на нашей территории.
14 января в полдень я опять веду шестерку над линией фронта. Барражируем над Шлиссельбургом. Под нами обрабатывают позиции противника штурмовики. Вижу, как они уходят от цели, и в это время за ними устремляется пара МЕ-109. Оставляю четверку с Шилковым наверху, а сам с Шестопаловым атакую «мессершмитты». Даю очередь по ведущему самолету, готовящемуся открыть огонь по нашим штурмовикам. Он перевертывается на спину, потом медленно переваливается на нос и ударяется о землю на берегу в районе Черной речки. Второй вражеский истребитель делает «горку» и пускается наутек. Шилков и Прасолов следуют за ним. «Мессершмитт» направляется в сторону станции Мга, под защиту своих зенитных орудий. И зенитчики противника немедленно начинают стрелять по нашим самолетам. Машины Шилкова и Прасолова серьезно повреждены. Так и не сбив «мессершмитт», ребята возвращаются на аэродром.
Вечером во главе пятерки истребителей я вылетаю в направлении Шлиссельбурга. Неожиданно по радио доносится четкая и ясная команда: «Пушка — 46, вам трава». Это значит, что мы должны возвратиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106