Ушел и оставил в ЦарскомСына, жену и мать. Средь храбрых он был храбрейший,И, может быть, оттогоВражеские снарядыИ пули щадили его. Но приятели косо смотрелиНа георгиевские кресты:— «Гумилеву их дать? Умора!»И усмешка кривила рты. Солдатские — по эскадронуКресты такие не в счет.Известно, он дружбу с начальствомПо пьяному делу ведет. Раз, незадолго до смерти,Сказал он уверенно: "Да.В любви, на войне и в картахЯ буду счастлив всегда!.. Ни на море, ни на сушеДля меня опасности нет..."И был он очень несчастен,Как несчастен каждый поэт. Потом поставили к стенкеИ расстреляли его.И нет на его могилеНи креста, ни холма — ничего. Но любимые им серафимыЗа его прилетели душой.И звезды в небе пели: -«Слава тебе, герой!» * * * Нет, я не буду знаменита.Меня не увенчает слава.Я — как на сан архимандритаНа это не имею права. Ни Гумилев, ни злая прессаНе назовут меня талантом.Я — маленькая поэтессаС огромным бантом. * * * Январская луна. Огромный снежный сад.Неслышно мчатся сани.И слово каждое, и каждый новый взглядТревожней и желанней. Как облака плывут! Как тихо под луной!Как грустно, дорогая!Вот этот снег, и ночь, и ветер над НевойЯ вспомню умирая.
* * * По набережной ночью мы идем.Как хорошо — идем, молчим вдвоем. И видим Сену, дерево, соборИ облака...А этот разговорНа завтра мы отложим, на потом,На после-завтра...На когда умрем. * * * Я сегодня с утра весела,Улыбаются мне зеркала,Олеандры кивают в окно.Этот мир восхитителен... Но Если-б не было в мире зеркал,Мир на много скучнее бы стал.Если-б не было в мире стихов,Больше было бы слез и грехов И была бы, пожалуй, грустнейНевралгических этих днейКошки-мышкина беготня -Если б не было в мире меня. * * * Все о чем душа просила,Что она любила тут... Время зимний день разбилоНа бессмыслицу минут,На бессмыслицу разлуки,На бессмыслицу «прости». ...Но не могут эти рукиОт бессмертия спасти... * * * На дорожке мертвый листЗашуршал в тоске певучей.Хочется ему кружиться,С первым снегом подружиться,Снег так молод и пушист. Неба зимнего созвучья,Крыши и сухие сучьяПокрывает на вершокСеребристый порошок. Говорю на всякий случай:— Память, ты меня не мучай.Все на свете хорошо,Хорошо, и будет лучше... * * * Ночь глубока. Далеко до зари.Тускло вдали горят фонари. Я потеряла входные ключи,Дверь не откроют: стучи, не стучи. В дом незнакомый вхожу не звоня,Сколько здесь комнат пустых, без огня, Сколько цветов, сколько зеркал,Словно аквариум светится зал. Сквозь кружевную штору окна,Скользкой медузой смотрит луна. Это мне снится. Это во сне.Я поклонилась скользкой луне, Я заглянула во все зеркала,Я утонула. Я умерла... * * * К луне протягивая руки,Она стояла у окна.Зеленым купоросом скукиСветила ей в лицо луна. Осенний ветер выл и лаялВ самоубийственной тоске,И как мороженное таялИзмены вкус на языке. * * * Сквозь музыку и радость встречиБанально-бальный разговор -Твои сияющие плечи,Твой романтично-лживый взор. Какою нежной и покорнойТы притворяешься теперь! Над суетою жизни вздорной,Ты раскрываешь веер черный,Как в церковь открывают дверь. * * * В этот вечер парижский, взволнованно-синий,Чтобы встречи дождаться и время убить,От витрины к витрине, в большом магазинеПомодней, подешевле, получше купить. С неудачной любовью... Другой не бывает -У красивых, жестоких и праздных, как ты.В зеркалах электрический свет расцветаетФантастически-нежно, как ночью цветы. И зачем накупаешь ты шарфы и шляпки,Кружева и перчатки? Конечно, тебеНе помогут ничем эти модные тряпкиВ гениально-бессмысленной женской судьбе. — В этом мире любила ли что-нибудь ты?..— Ты должно быть смеешься! Конечно любила.— Что? — Постой. Дай подумать! Духи, и цветы,И еще зеркала... Остальное забыла. * * * Все снится мне прибойИ крылья белых птиц,Волшебно-голубойВесенний Биарриц. И как обрывок сна,Случайной встречи вздор,Холодный, как волна,Влюбленный, синий взор. * * * Над водой луна уснула,Светляки горят в траве,Здесь когда-то утонулаЯ, с венком на голове. ...За Днепром белеет Киев,У Днепра поет русалка.Блеск идет от чешуи...Может быть, меня ей жалко - У нея глаза такиеГолубые, как мои.
* * * Но кто такой Роберт Пентегью,И где мне его отыскать? Баллада о Роберте Пентегью. И. О. В такие вот вечераЦветут на столе георгины,А в окнах заката парча.Сегодня мои именины(Не завтра и не вчера). Поздравлять приходило трое,И каждый подарок принес:Первый — стихи о Трое,Второй — пакет папирос. А третий мне поклонился:— Я вам луну подарю,Подарок такой не снилсяЕгипетскому царю...(Ни Роберту Пентегью). * * * В легкой лодке на шумной рекеПела девушка в пестром платке. Перегнувшись за борт от тоски,Разрывала письмо на клочки. А потом, словно с лодки весло,Соскользнула на темное дно. Стало тихо и стало светло,Будто в рай распахнулось окно. * * * Потомись еще немножкоВ этой скуке кружевной. На высокой крыше кошкаГолосит в тиши ночной.Тянется она к огромной,Влажной, мартовской луне. По кошачьи я бездомна,По кошачьи тошно мне. * * * Сияет дорога райская,Сияет прозрачный сад,Гуляют святые угодники,На пышные розы глядят. Идет Иван ИвановичВ люстриновом пиджаке,С ним рядом Марья ФилиповнаС французской книжкой в руке. Прищурясь на солнце райскоеС улыбкой она говорит:— Ты помнишь, у нас в КургановкеТакой-же прелестный вид, И пахнет совсем по нашемуЧеремухой и травой...Сорвав золотое яблоко,Кивает он головой: Совсем как у нас на хуторе,И яблок какой урожай.Подумай — в Бога не верили,А вот и попали в рай! * * *Я помню только всегоВечер дождливого дня,Я провожала его,Поцеловал он меня.
1 2 3