С правой стороны стоял больших размеров барак, занятый под чертежку, а за ним еще два поменьше, в первом помешалась электротехническая мастерская, а во втором графитная. Через дорогу, напротив лагеря, было построено два барака для администрации и военной охраны, и уже на самой опушке леса — конюшня и склады.
Половина комнат в жилом бараке уже была заселена группой пленных, прибывших на несколько дней раньше. В первой комнате было только два жителя, новый «русский комендант», полковник Огаринов, и его помощник майор Антонов, присланные из Хаммельбурга. Во вторую комнату поместили меня со всей моей группой, потом Афанасьева с его людьми, потом Мельникова. Четвертая комната была почти пустая. Последующие были заселены рабочими из мастерских, а самую последнюю занимала санчасть.
Работа началась с первых же дней. Чертежный зал был оборудован по последнему слову техники, так показалось всем инженерам, привыкшим к работе на обыкновенных чертежных досках с рейсшинами и угольниками. В огромном бараке, разделенном на дна помещения, стояло больше восьмидесяти чертежных «машин» Кульмана с поворачивающимися под любым углом столами и двумя масштабными линейками, под прямым углом укрепленными на специальной подвижной делительной головке. Меня снова поместили в небольшой комнате с широким окном в общий зал.
Через неделю работы начала выясняться общая картина организации и функций рабочего лагеря Stalag 2-С. Arbeitskommando Wolgast, Heerenstalt Peenemьnde. В лагере было пять мастерских. Первая и самая большая и по количеству людей, и по размерам здания была чертежка. Организационно чертёжка была разделена на два самостоятельных отдела: 1. Bьro Vorrichtungen — Бюро приспособлений, которым ведал инженер из дармштадтской Высшей Технической Школы Пеллерт, и 2. Technisches Bьro — техническое бюро под управлением профессора Штутартского Политехнического института Енике. Оба были в военной форме и оба были унтер офицерами, но кроме формы и звания военного в них ничего не было. Типичнейшие представители высшего технического учебного заведения. Пеперт был помоложе и поагрессивнее. Енике было уже хорошо за пятьдесят, и он был спокойный, даже несколько вялый и, видимо, больной человек. Пеллерт если и не был «наци», то изображал из себя такового. При всякой встрече другими немцами он щёлкал каблуками, вытягивал руку и браво гаркал: «Хайль Гитлер!» Енике почти не скрывал своего отрицательного отношения ко всему окружающему и, вместо установленного нацистского приветствия, вяло, с неохотой приподымал правую руку ладонью вперед и не говорил ничего.
В бюро приспособлений по эскизам, привозимым Пеллертом, вычерчивались иногда довольно сложные устройства и приспособления для массового производства, обточки, фрезеровки, сварки и т.д. В техническом бюро работали по странной системе «квадратов» очевидно обеспечивающей секретность. Задание каждому чертежнику давалось на отдельном куске бумаги, в виде эскиза, где указывались координаты в пространстве каких-то трубок, электрических кабелей и части металлических конструкций и т. д., с общим указанием, что здесь должен быть установлен такой то механизм. Обычно это был соленоид, сервомотор или вентиль с механическим или электрическим приводом. Все получали задания совершенно разные в разных масштабах от разных людей. Несмотря на все старания, даже самые грамотные инженеры с большим производственным и проектным опытом обшей картины выяснить не могли. Я, к которому стекалась вся готовая продукция, иногда часами просиживал над этими чертежами, стараясь понять взаимосвязь их или получить хотя бы отдалённые намёки, для чего могут быть употреблены эти узлы, но, увы, без всякого успеха.
Второй по количеству работающих людей была электротехническая мастерская. Руководил ею молодой шустрый ефрейтор с ампутированной левой рукой — инженер Кейлер, или просто Франц, как все его называли. Там монтировались отдельные панели, щитки, пульты и прочее. Почти во всех этих схемах часто применялись какие то коробочки, герметически закрытые с выведенными контактами. Электрики тоже мало понимали, что делают.
Следующая производственная мастерская была графитная. Главой её был пожилой, огромнейшего роста немец в штатском — герр Пюрихнер. Молчаливый, всегда мрачный, но спокойный и даже доброжелательный. Там из графитного порошка и липкой, противно пахнущей жидкости формовали лопасти, очень обтекаемого типа, а потом эти лопасти в специальных печах подвергались термической обработке.
В слесарной мастерской изготавливались каркасы для панелей и щитков электриков и рычаги с креплениями для графитной мастерской. И, наконец, в столярной делали упаковочные ящики для продукции электриков и графитных лопастей.
«Русский комендант», полковник Степан Давыдович Огаринов, занимался только тем, что все свободное время днем, когда все были на работе, читал, благо книг было много и библиотека была в его комнате. После работы к нему сходились преферансисты и «пулька» тянулась до самого отбоя. Всю работу по лагерю вел помощник коменданта майор Владимир Яковлевич Антонов, внимательный, интеллигентный и уравновешенный человек, умевший ладить и с разношерстой массой пленных, и с немцами. Он хорошо знал немецкий, и поэтому в лагере переводчика не было. Да и вообще в переводчиках нужда отпала. Почти все пленные могли уже общаться с немцами сами. Некоторые лучше, некоторые хуже. Даже я по делам чертежки мог сам говорить со своим начальством. Я их понимал почти полностью, а они если иногда и затруднялись понять меня, то всегда под боком был Мельников или кто-либо другой из «специалистов», уже достаточно хорошо знающий немецкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113