Под этим соусом фактически шла чистка интеллигенции непролетарского происхождения. Искали прежде всего бывших офицеров царской армии и «белых», а затем искали детей чиновников, дворян и купцов, а вообще чистили «очкастых».
Чистка была трагедией, избиением интеллигентской молодежи. Вычищенные теряли возможность получить высшее образование и специальность — стать юристом, инженером, экономистом, учителем. Немало вычищенных покончили с собой.
Юрия, хотя он сдал почти все экзамены и зачеты за третий курс правового отделения, вычистили без всяких разговоров как офицера царской армии, заключенного к тому же в концлагерь во время гражданской войны. Напрасно он ссылался на работу в «Красной газете» и показывал свои статьи в ней. Председатель комиссии по чистке студентов-юристов, сотрудник рабочего отдела (отдела «фабрик и заводов») редакции «Ленинградской правды» был непреклонен. Он считал Юрия чуждым элементом.
Но Немезида истории сделала свое дело. Через два года Юрию и мне пришлось успокаивать и утешать этого председателя комиссии, горько рыдавшего в коридоре редакции «Ленинградской правды»: как «деятеля зиновьевской оппозиции» его вычистили из комсомола и уволили из «Ленинградской правды»…
Мне грозила участь Юрия: непролетарского происхождения, «очкастый», знает четыре иностранных языка! Я попробовал за несколько дней до моей чистки, назначенной на 8 июня, поговорить о своей судьбе с председателем комиссии, вычистившим Юрия. Председатель комиссии работал в «Ленинградской правде» через три комнаты по коридору от иностранного отдела, был знаком со мной и отлично знал мою работу в иностранном отделе. Но он остался так же непреклонен.
Тогда я решил перехитрить — переиграть судьбу. Просидев две ночи за учебниками уголовного права и процесса, я пошел 7 июня на свой последний экзамен к профессору Люблинскому. О чем меня спрашивали и что я отвечал, я, конечно, не помню, но помню, что Люблинский недовольно морщился, крутил и качал головой. Наконец, вздохнув, он поставил «зачтено» и в экзаменационную ведомость и в мою зачетную книжку. Из аудитории, где шел экзамен, я бросился к секретарю правового отделения и, вручив ему под расписку (так требовалось инструкцией) зачетную книжку, исступленно, вне себя, завопил:
— Я кончил! Вот последний экзамен по уголовному праву и уголовному процессу! Какое счастье! Я кончил!
— И очень вовремя! — любезно и сочувственно заметил секретарь, давая мне расписку, что он принял мою зачетную книжку. — Очень, очень вовремя!
Сдача зачетки означала, что я, сдав все зачеты и экзамены, выполнил учебный план и окончил правовое отделение. Поэтому завтра, 8 июня, идти в комиссию по чистке я не должен. Я был спасен!
С третьего курса экономического отделения ФОНа меня вычистили «заглазно». На мои протесты председатель комиссии по чистке студентов-экономистов заявил: «Хватит с вас, гражданин, двух факультетов». Я возражал что, кончая 3-й курс и переходя на четвертый, я не отнимаю вакансии и места ни у кого из поступающих на первый курс. Все было напрасно. Чистили «очкастых»!
Окончание Ленинградского Университета в 1924 году развязало мне руки для научной работы, на которую я решился еще в 1914 году и ради которой покинул Киев, а именно — для изучения вопроса о происхождении и виновниках мировой войны 1914-1918 гг. Работа в иностранном отделе «Ленинградской правды», чтение большого количества иностранных газет и журналов, получаемых редакцией, открыли предо мной широкие возможности для изучения этого вопроса. Газеты и журналы, печатавшие статьи известных европейских и американских историков по этому вопросу, позволили мне следить за «битвой документов» по вопросу о происхождении и виновниках мировой войны 1914-1918 гг. и собирать материалы по этой теме. Я бросился в изучение войны со всем пылом и энергией поколения, на которое эта война положила тень, искалечила его жизнь и раздавила его будущее.
Я занимался изучением этого вопроса добровольно и охотно. Никакой платы за это я не получал, никакой стипендией не пользовался. Это было моим ЬоЬЬу. Мало того, я тратил большие деньги на выписку из-за границы сборников документов, мемуаров, специальных журналов. Я отдал изучению документов и материалов о происхождении этой войны почти всю свою научную жизнь, как это сделали полтора-два десятка европейских и американских историков, также потративших всю свою научную жизнь на изучение этой роковой и важной эпохи и ее материалов и источников.
В споре историков разных стран о происхождении и виновниках войны 1914-1918 гг. я был не сторонним наблюдателем, а участником этого спора и как историк внес свой вклад в изучение этого вопроса. Мои работы, хотя я был советским историком, были в тридцатых годах отмечены в США, как «важный вклад в изучение происхождения Первой мировой войны».
В течение 25 лет (1914-1939) «спор историков» о виновниках Первой мировой войны занимал огромное место в политической и общественной жизни Европы. «Между европейскими историками происходят настоящие битвы, — писал я в 1934 г., — пока, правда, не кровавого, а чернильно-словесного характера, причем каждое утверждение, каждая формулировка берется с боя и служит предметом ожесточенных споров… В момент нарастания противоречий это был спор на тему о том, кто подготовляет войну, кто хочет напасть; в момент организации войны, когда механизм ее развязывания был пущен в ход, это был спор о том, кто „обороняется“; в момент окончания войны и все последующее время (с 1919 г.) это был спор о том, кто несет ответственность за возникновение войны… „Чисто научный спор“, каким его хотят изобразить обе стороны, на самом деле вовсе не так безобиден и невинен, как кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140