Пыль вытер, в помещении прибрался и сдернул со стены свой стих. Когда твой путь Стал что-то слишком Гладок Все брось И беги. К себе на Элдерберри-стрит он добирался долго. Попав по месту жительства, Франц тараканам дал побеситься вволю. В пятницу с утра прошелся по аллее, а у бассейна пересек ее. Монетка, звякнув, провалилась в турникет. На час он зажил тюленьей жизнью. Что это он не на работе, допытывался кое-кто из ребятишек. С забавной дерзостью.Пришло письмо. Его заявление подписано, чек с полумесячной зарплатой прилагается. Чек — зеленовато-голубой листок — Франц пропихнул назад в конверт и отослал назад в то самое светлое здание на Гарвард-сквер.Взял лист бумаги и написал другое стихотворение. Его он прицепил над раковиной. Когда все бросил И твой путь Стал что-то слишком Гадок, Жми дальше. В выходные Франц покупал пиво и возражать не стал, когда продавец его обжулил на два цента. Но, повернувшись уходить из магазина, услышал, как тот его окликнул, эй, в чем дело. У тебя случилось что-нибудь или как. Франц сказал нет. Тот говорит, ты что же, не заметил, как тебя обсчитали. Франц сказал, я заметил. Тот говорит, ничего не поделаешь, привычка.В четверг Франц приобрел на двадцать центов почек. И жарил их на постном масле. Прекрасная диета для осады. В дверь постучали, когда он стоял на стуле и выгонял в форточку дым. На крыльце, держа в руке конверт, стояла Лидия.Она сказала, вот, это вам. Франц взял, сказал спасибо. Она говорит, тут, значит, вы живете. Да, сказал он. А она говорит, что ж, вы меня зайти так и не пригласите. Лица, глаза из окон гроздьями. Для Элдерберри-стрит это новость. Он говорит, ну заходите, коли желаете.Он проводил ее сквозь дым. В гостиную, где она уселась на его кровать. Она сказала, странный вы человек, это же глупо, вы так все в жизни провороните. Вы почему не попытались бороться. Неужто им так и сойдет выгнать с работы человека только за то, что он обедал на ступенях Вайденеровской библиотеки. А уж чек посылать обратно и вовсе глупо.За чаем испарился час. Франц вынул печенье. Выложил на тарелке из печений розу. Что-то случилось, сказала она, с вами. В последнее время. Вдруг перестали разговаривать со всеми. Так помрачнели. Франц сказал, да, он помрачнел. Она сказала, потому-то я и хотела с вами подружиться, а вы меня отшили. Франц сказал, верно, он ею пренебрег. Лидия взяла еще одно печенье и, вставая, сказала, что ей пора.Франц грустно вывел ее в кухню. Дернул за шнур выключателя, и Лидия ступила в темноту. Я не хотел бы, объяснил Франц, чтобы вы увидели здесь тараканов. Она сказала, это не важно, что я увижу. А когда Франц обнял ее, она зашептала, не смейте, не смейте. Франц сказал, вы мне уже говорили это прежде, и в аромат духов у нее за ухом вжал губы. Она сказала, вы будете тут в следующий уик-энд. В субботу я забегу в три тридцать.Франц взял конверт и чек и сжег их над плитой. Набрал ведро воды и принялся за мытье своей магазинной витрины. Вокруг столпились ребятишки, эй, что случилось, мистер. Что это вы вдруг блеск решили навести. Франц покатил по тротуару пятицентовик, в тихом восторге от зрелища ребячьей толкотни в канаве.Каждое утро подъем, руки к плечам, наклоны, вдох, выдох. Дверь настежь, на улицу с улыбкой. Купить газету и читать ее за кофе с кексом на Чарльз-стрит. Потом воинственно в городской сад, и получасовой реванш на круговой скамье под деревом.У Лидии такие волосы светлые. Она пройдет, ступая своими пальчиками, чуть-чуть искривленными, тело очерчено волнисто, — мимо всех входов в подвалы, темных переулков и выбитых окон и постучится в дверь.В условленную субботу в двадцать минут четвертого Франц ждал, дважды за последний час сменив белье. Согласно метеосводке, было прохладно. И свет голубоватый, сумеречно-грустный. И дрожали руки. Такой уединенный форпост. Стул рядом с телефоном, глаза прилипли к двери.Звонок. Взяв в руку черное орудие переговоров, Франц выслушал, как приглушенный голос сообщил, это муж Лидии, оружие при мне, сейчас я буду здесь и пристрелю тебя.Трубка выпала у Франца из руки и легла на пол, булькая и бормоча. Слова того стиха, что висел на службе. Когда твой путь что-то уж слишком гладок. Франц встал, дверь отомкнул, оставив приоткрытой. Вернулся на свой стул. Решение принято. Вечер траурно потемнел. Пускай ему не надо будет даже в дверь стучаться. И вот, все эти годы позади, и даже как-то странно справедливо, что все так кончится. Франц, тяжело склонившийся вперед, сидит к двери лицом, уронив голову и руки. Может, хоть тем будет его конец облагорожен, что его пристрелит обладатель диплома колледжа.Дверь отворилась, и Франц Ф закрыл глаза. Отвернув голову, он поднял руки, заслоняясь от пуль. Шаги приблизились, рука коснулась его волос, и Лидия сказала, о господи, по телефону я пошутила.

1 2 3 4 5