- Криком делу не поможешь. Это произошло в мое отсутствие. - Она приложила руку к груди. - Моя пневмония.
Плендер просто не решался взглянуть на Хэзлтона.
- Два года назад у меня была пневмония. Как раз тогда, когда мы тоже занялись Домом Плантатора. Это старые проспекты.
Мистер Борроудэйл похлопал себя по лысине.
- Ах я, старый глупец. Конечно, ваша пневмония, все ясно.
Судя по голосу, старший инспектор с трудом держал себя в руках:
- Может быть, я и глупец, но я не понимаю. Что ясно? Вы хотите сказать, что Дом Плантатора продавала и другая фирма?
- Конечно. Обычное дело. Вначале они занимались этим сами, но дом продать не удалось, и мистер Медина решил воспользоваться и нашими услугами. Обычно в таком случае комиссионные делят пополам.
Плендер перебил его:
- Когда я впервые был у вас, вы не сказали, что были контрагентом.
Борроудэйл, взглянув на него, простодушно ответил:
- А вы меня не спрашивали.
- Значит, и в другой фирме имели ключи и доступ в Дом Плантатора?
- Разумеется.
- Я все ещё не понимаю, при чем тут пневмония миссис Стеферсон, заметил Хэзлтон.
- Меня не было, так что взяли временную сотрудницу, но она не подошла. Нынешняя молодежь не любит утруждать себя. Ей не хотелось печатать новые проспекты, она взяла старые, сунула их в копировальную установку и сделала несколько копии на наших фирменных бланках. Позднее, когда я вернулась, все напечатала как следует.
Мистер Борроудэйл случайно дал вам одну из старых копий.
- Значит, "адлер" принадлежит той, другой фирме, вашим контрагентам. Кто они?
Мистер Борроудэйл сомкнул пальцы и захрустел суставами.
- Дарлинг из Бишопгейта.
Понедельник, шестнадцать ноль-ноль. Элис Вэйн положила трубку. Мать накинулась на неё как ястреб.
- Это из полиции. Они позвонили, а не заехали, потому что не знали, дома ли я.
- Его арестовали! - Миссис Паркинсон говорила так, словно её заставляли проглотить особо противное лекарство.
- Поль... повесился. Кажется, полицейские хотели с ним поговорить, а он подумал... не знаю, что он подумал. Был в Хемпшире на каких-то курсах.
- Хоть не дома.
Элис в упор взглянула на мать.
- Не хочу казаться бесчувственной, но не могу и молчать. Все к лучшему. Я всегда говорила, что он ничего не стоит.
- Да, говорила, мама. Но нужно ли повторять это сейчас?
Взяв лист бумаги, она стала помечать:
"Сказать Дженнифер. Сказать на фирме. Судебное разбирательство? Узнать в полиции".
Мать все ещё стояла рядом.
- Я не нуждаюсь в помощи.
Сделав нужные звонки, Элис поднялась к себе. Из Роули она забрала снимок Поля времен их знакомства, он был там весел и непринужден, и показался ей нестерпимо красивым. Перевернула фото рамкой кверху. Потом расплакалась.
На улице продолжал лить дождь.
Понедельник, шестнадцать тридцать. Боб Лоусон сказал Элис несколько сочувственных слов, причем она показалась ему неожиданно сдержанной. Потом провел, как позднее сказала Валери, тяжелых десять минут, раздумывая, то ли смерть Поля в известной мере на его совести, то ли тот действительно убивал девушек и его самоубийство никак не заденет интересы фирмы. Рассудив, что совесть его чиста и серьезные осложнения для фирмы маловероятны, он сообщил новость Брайану Хартфорду. Брайан вначале молчал. Потом сказал:
- Я бы хотел, чтобы его место заняла Эстер Мейлиндин. Не возражаешь?
Реакция Хартфорда Лоусона на миг поразила.
- Да нет...
Из трубки доносился спокойный голос Хартфорда:
- Я ничего не имел против Поля Вэйна. Он думал иначе, но ошибался. У него просто были устаревшие воззрения на решение кадровых проблем, и только.
Эти слова и быстро просохшие слезы Элис стали единственной эпитафией Полю Вэйну.
Понедельник, семнадцать тридцать. Прыщавая секретарша в конторе Дарлинга работала на машинке марки "ройаль" и ничего не знала об "адлере". Когда она сказала, что шеф ушел с обеда, Хэзлтон весело ответил, что тот ещё вернется и попросил разрешения подождать в его кабинете.
Там они обнаружили множество корреспонденции о продаже домов, но никакого сейфа или запертых ящиков, ничего, хоть как-то связанного с преступлениями, пока, наконец, Плендер, извлекавший из шкафа подшивки "Бюллетеня торговли недвижимостью", не заметил, что на трех из них совсем не было пыли. За ними он обнаружил томик, переплетенный в тонкую синюю кожу, которая когда-то шла на подписные издания классиков.
Едва раскрыв, он передал его Хэзлтону.
Понедельник, восемнадцать тридцать.
- Включите свет, - сказал Полинг.
Дождь перестал, но темные тучи на горизонте сулили бурю. Брилл включил свет. Полинг дочитал синий томик, отложил его и вздохнул.
- Он псих, - сказал Хэзлтон. - Совершенно ненормальный.
- Когда вы заходили к нему, он показался вам нормальным.
- А что это за тип, о котором он пишет все время, этот Ницше?
- Немецкий философ, - воодушевленно пояснил Полинг, сомкнув длинные холеные пальцы. - Как здорово, правда? Теперь все ясно, последний кусочек головоломки встал на место. В этом случае им оказалось известие, что Дарлинг в свое время был контрагентом по Дому Плантатора. Кто знает, куда спрятать труп, кто знает, который дом необитаем? Агент по торговле недвижимостью. Этим объясняется и использование пишущей машинки Вэйна. Дарлинг заметил её в "Плюще" и воспользовался этим. Потом, когда они с Браун убили француженку, зарыл тело в подвале.
Плендер, кашлянув, перебил его:
- Убили её не в "Плюще".
Хэзлтон неторопливо заерзал.
- Пора уже ехать за ним.
Полинг любезно улыбнулся.
- Потерпите. Займет это не более пяти минут, а дело того стоит. Значит, Браун перепугалась, уехала, потом вернулась, и Дарлинг делает её редактором порнографического журнала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60