Бельё детишкам шили домашние хозяйки, жены рабочих и служащих. После уроков в городских школах добровольцы-учителя шли заниматься со своими подопечными детдомовцами. В театре и заводских клубах по субботам проводились платные вечера и концерты, сбор с которых поступал в пользу недавних беспризорников — теперешних воспитанников горожан. А по воскресеньям комсомольцы проводили по всему городу «кружечные» сборы, чтобы купить ребятам на собранные деньги то, чего они, не испытавшие радостей детства, ещё и в глаза не видели.
Так, благодаря горячему сердцу первого в стране чекиста было положено начало государственной важности делу — возвращению беспризорникам растоптанного суровыми годами детства.
Благородное это дело с ещё большим размахом и успехом продолжали вести впоследствии органы ОГПУ. Трудовые колонии, созданные чекистами-дзержинцами, дали путёвки в жизнь многим тысячам обездоленных сирот. Но об этом все равно не расскажешь лучше, чем рассказал в своих произведениях величайший советский человеколюб Антон Семёнович Макаренко.
ЧЕКИСТСКИЕ БУДНИ
Нам сообщили, что из городской тюрьмы сбежал опасный грабитель, и просили оказать помощь в его розыске. Человек этот уклонился от службы в Красной Армии, перешёл на нелегальное положение и, связавшись с такими, как сам, занялся разбоем и крупными кражами. Улизнув из тюрьмы незадолго до суда, преступник, скорее всего, решил где-то отсидеться, а потом или заняться прежним промыслом, или, как пытались делать другие, потихоньку уехать куда-нибудь подальше.
Но пока, сразу после побега, он не мог рисковать, а значит, отсиживался где-то в городе.
Где и у кого?
Семья грабителя жила здесь же, в пригородной слободе. Не дома ли он? А если не дома, так не пришлёт ли к жене кого-либо из своих сообщников за зимней одеждой? Ушёл он из тюрьмы только в полотняной косоворотке и летних брюках.
Все сотрудники ЧК в это время были заняты выполнением других заданий.
Розыск преступника поручили мне. На квартиру к беглецу пришлось отправиться ранним утром только с одним из наших постоянных помощников — городским милиционером. Путь до слободы был не близкий, через весь город. Запрягли лошадёнку, единственный транспорт ЧК, и поехали — не пешком же шагать…
Наконец добрались. Вот и небольшой домишко на пустыре, по окна вросший в землю. Даже обычного сарая-дровяника рядом нет. Что ж, тем лучше. Значит, и обыск много времени не займёт.
Вместе с соседями-понятыми вошли через узкие сени в приземистую темноватую комнату. Милиционер, как всегда, замыкал шествие и сразу уселся на табуретку возле двери, чтобы охранять выход. Молодая женщина, хозяйка, встретила неожиданных посетителей с таким невозмутимым спокойствием, что закралось сомнение: не зря ли мы пришли?
Решив не сразу предъявлять ордер, чтобы не волновать хозяйку, если она ничего не знает о побеге мужа, я спросил:
— Нельзя ли повидать вашего супруга?
— Можно. — Женщина спокойно улыбнулась. — Только его нету дома: в тюрьме сидит. Туда и идите.
— В тюрьме? А разве вчера не приходил?
— Ни вчера, ни сегодня. Какой дурак его до суда на волю отпустит?
— В таком случае я должен произвести у вас обыск. Вот, пожалуйста, ордер.
Хозяйка даже не взглянула в мою сторону, безразлично и равнодушно пожала плечами.
— Мне-то что? Ищите, если приспичило…
И отошла к двери, будто бы для того, чтобы не мешать. Села на табуретку, заговорила с милиционером о будничных делах.
Я ещё больше уверился в том, что она ничего не знает. Даже неловко стало: явились нежданно-негаданно, беспокоим хорошего человека, а подлец где-то отсиживается и над нами, небось, посмеивается. Но раз пришли, приходится выполнять свой долг, и я приступил к обыску.
Человек — не иголка, не свёрток с золотом: под матрац его не спрячешь, в печной дымоход не затолкнёшь. А в единственной комнатке, кроме нас четверых и хозяйки, больше никого не было. Пришлось слазить на чердак, но и там беглеца не оказалось.
— Погреб у вас есть? — спросил я.
Женщина невесело усмехнулась:
— А чего в нем хранить? Всем известно, как с хлеба на квас перебиваемся. С моим обормотом каменные палаты не наживёшь.
Тут ещё и один из понятых-соседей вмешался:
— Может, зря вы, товарищ, ищете? Не такой он дурак, чтобы домой приходить. Навострил, небось, лыжи куда подальше и о жене думать забыл.
Я промолчал, не знал, что же дальше делать. Все осмотрено. Нет беглеца. Разве в длинный сундук заглянуть, что стоит возле русской печки, — не спрятано ли в нем хотя бы оружие? И чуть не улыбнулся, вспомнив, что в который уже раз приходится иметь дело с большими и маленькими сундуками. Этот старый, весь в щелях, даже на обычный висячий замок не был заперт: бедности нечего прятать от посторонних глаз. Подошёл к нему, наклонился, чтобы поднять крышку, выпрямился, интуитивно глянул на печь и в упор встретился взглядом с насторожёнными, ожидающими глазами.
Точно пружиной меня отбросило в сторону, — выхватил из кобуры револьвер:
— Слезай сейчас же! Руки вверх!
С печки медленно сполз на пол угрюмый, заросший щетиной человек:
— Не удалось…
Рядом со мной уже стоял с винтовкой наперевес милиционер.
Хозяин подошёл к столу, уселся на лавку.
— Руки на стол! — приказал милиционер.
— Это можно, — беглец послушно выполнил приказание. — Эх, не ждал я вас в такую рань. Думал, пока в казённом доме спохватятся, успею смотаться.
И, притворно вздохнув, с насмешкой пообещал:
— Ничего, начальничек, не устережёшь. Я как тот колобок: раз ушёл, уйду и другой. Не устереже-ете…
Зная повадки бандитов и грабителей, способных на крайние меры, лишь бы уйти от наказания, я поневоле задумался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99