Но чем измерить всю боль, которую причиняют честным людям подобные предательские удары?
Вот почему чекистам приходится заниматься разоблачением наиболее злостных анонимщиков и клеветников, ограждая от них честь и достоинство советских граждан.
Конечно, авторы анонимных писем бывают разные.
Одни, например, не хотят, а иногда боятся подписывать правдивые письма-сигналы о непорядках в каком-либо учреждении или на предприятии. Это, конечно, не делает авторам таких писем чести. За правду в нашей стране не преследуют, на страже её стоят законы Страны Советов. Но… «Лучше пошлю без подписи, пускай проверят и разберутся, а мне так спокойнее».
И посылают. Во многие инстанции. Вплоть до самых высоких.
Другие стремятся похожей на правду ложью убрать со своего пути неугодных или мешающих им людей. «Пока докопаются до истинной сути, глядишь, и моя взяла!..»
Такие уже опасны для общества.
Третьи, которых не так много, — отъявленные антисоветские элементы. Эти настолько разложились под влиянием капиталистической пропаганды, что готовы обливать грязью все для нас дорогое.
С этими приходится вести беспощадную борьбу.
Не мудрено, что агенты иностранных разведок, пробирающиеся в нашу страну, не жалея средств, разыскивают подобную плесень, готовую за тридцать иудиных сребреников, за заграничные обноски, а то и просто «из любви к искусству» испачкать, оболгать любого человека, любое наше начинание, все наше великое дело. Подонок, с готовностью клюнувший на приманку зарубежного «гостя», — враг.
С одним из таких злостных анонимщиков нам довелось иметь дело через несколько лет после Великой Отечественной войны.
Началось с того, что во время обыска на квартире у арестованного гитлеровского прислужника Валентина Кривенко были обнаружены антисоветские «сочинения».
На допросе Кривенко признался, что автором этих пасквилей является его знакомый, некий Неверов. Навели справки: Неверов родился в Западной Белоруссии, в семье зажиточного хуторянина. Во время войны побыл некоторое время в партизанском отряде, а потом дезертировал к гитлеровцам в предательский батальон «Белорусской краевой обороны», где уже успел пристроиться его родной дядя.
Однако и эта «служба» пришлась предателю не по нутру. Слишком большие потери нёс батальон карателей от метких партизанских пуль. Решив отсидеться и любой ценой спасти свою шкуру, Неверов не без содействия дядюшки улизнул из порядком потрёпанного батальона под крылышко дедушки, в отдалённую деревеньку.
Время, мол, покажет, как все обернётся: кто одержит верх, тому и пойду служить…
Обернулось победой советского народа, разгромом и безоговорочной капитуляцией фашистской Германии. И временно притаившийся проходимец снова всплыл. Скрыв прошлое, он и в комсомол сумел пролезть, и даже устроился инструктором в районный комитет ДОСААФ. А тут и случайная встреча с Валентином Кривенко произошла, который в период временной оккупации был членом профашистского «Союза белорусской молодёжи». Кривенко и после войны остался верен своим антисоветским «идеалам». Исподтишка даже единомышленников себе старался подбирать. Естественно, что он с распростёртыми объятиями встретил Неверова.
Ещё во время войны этот злопыхатель сочинял антисоветские вирши, приводившие в неописуемый восторг безусых юнцов, «истинных белорусов», отпрысков буржуазных националистов. Почему бы опять не заняться тем же?
И Неверов начал «творить». Плоды его «творчества» и были найдены при обыске на квартире у Кривенко. Сам «поэт» к этому времени успел исчезнуть.
След его на этот раз нашёлся довольно быстро. Боясь разоблачения, Неверов бросил слишком заметное место в комитете ДОСААФ и устроился бухгалтером в лесничество. Конечно, пришлось соврать, будто всю войну находился в партизанской бригаде и лишь после изгнания оккупантов по состоянию здоровья вынужден был вернуться домой. За самовольный уход из ДОСААФа народный суд приговорил Неверова к четырём месяцам исправительно-трудовых работ. В колонии для заключённых занялись проверкой биографии недавнего «партизана». Хотели даже ходатайствовать о его досрочном освобождении.
Поняв, чем все это кончится, самозванец предпочёл бежать и перешёл на нелегальное положение.
Однако пить и есть надо. Да и оставаться на одном месте, там, где тебя знают, опасно. Пришлось сфабриковать справку об окончании Поставского педагогического училища на имя Николая Васильевича Иванова, такую же липовую метрическую выписку и с ними убраться в Латвию, в Лиепаю, где для новоиспечённого счетовода-кассира нашлась штатная единица на нефтебазе. Спокойная служба, бесхлопотная.
Но все это рухнуло, как только сотрудники органов государственной безопасности и пограничники начали проверку лиц, проживающих в пограничной зоне.
В тот день, когда стало известно о предстоящей проверке, из кассы нефтебазы исчезли десять тысяч рублей, несколько незаполненных бланков трудовых книжек, удостоверений личности и командировочных предписаний. И вот бывший счетовод-кассир Иванов мчится в курьерском поезде подальше и от Лиепаи, и от её нефтебазы.
Попутчиком Иванова оказался слесарь одного из автогаражей, бывший фронтовой шофёр Неряхин. Как бывает в дороге, познакомились, разговорились. А там за рюмкой-другой и дружбу закрепили. Когда же новый «приятель», основательно захмелев, уснул, Иванов-Неверов спокойно покинул вагон, прихватив с собой и чемодан, где лежали все документы Неряхина.
Куда же теперь? Да лучше всего на Украину, где должна быть хоть и дальняя, но родня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99