Они вздымались в воздух, подобно захваченным вихрем семенам чертополоха, а затем медленно опускались на землю, напоминая своими пируэтами миниатюрных балерин. На отдельных тропинках, обычно около ручьев, можно встретить двадцать или тридцать этих восхитительных насекомых, неподвижно сидящих у края воды. Потревоженные, они поднимаются, медленно кружатся, поворачиваются, скользят по воздуху, снижаются, подобно облаку пепла на зеленом фоне леса. Затем они возвращаются на старое место, низко скользя над водой и отражаясь в ее темном зеркале.
Вторая разновидность-большие красивые бабочки— встречается значительно реже первой. Их длинные, довольно узкие крылья имеют густой ярко-красный цвет. Полет у них быстрый, но блуждающий; внезапно в полумраке появляется из-за кустов яркое, дразнящее пламя, мерцает и вспыхивает в разных местах и так же неожиданно, подобно задутой свече, снова исчезает. Лес после этого казался мне еще более мрачным.
Наиболее примечательная особенность тропических лесов — бесчисленные маленькие ручьи, мелкие и чистые, извивающиеся сложными, запутанными узорами. Они огибают гладкие коричневые камни, петляют в белоснежных песчаных берегах, деловито размывают землю под раскинувшимися корнями деревьев и, мерцая и плескаясь, исчезают в темной глубине леса. Вода журчит и пенится около миниатюрных водопадов, выдалбливает в песчанике глубокие, тихие заводи, в которых водятся голубые и красные рыбы, розовые крабы, маленькие пестрые лягушки. В сухие периоды ручьи становятся главными артериями для лесных зверей, источниками не только питья, но и еды, так как здесь собираются и хищники и их жертвы. Песчаные берега покрываются густой сетью следов; среди мелких частых узоров птичьих следов лесной малиновки, каменки, жирных зеленых голубей иногда видны крупные отчетливые следы карликового коростеля. На мягкой почве у берегов видны большие участки между корнями деревьев, вскопанные охотящимися за клубнями и крупными улитками кабанами, в вязком иле можно обнаружить длинные узкие следы кабанов и свиней и вплетенные между ними крошечные отпечатки ног поросят.
Таков был лес, показанный мне Элиасом и Андраей, и я не нашел в нем ничего страшного, опасного. Лес был очарователен. Под сенью высоких деревьев с пологом колышущейся листвы царили глубокое молчание и удивительная мирная безмятежность.
День нашего первого выхода в лес надолго останется в моей памяти: я увидел столько зверей, сколько в дальнейшем мне не приходилось видеть за такой короткий промежуток времени. Природа поистине была очень милостива ко мне в этот день. Я велел моим проводникам пройти со мной по лесу на 5-6 миль от деревни. После этого, как я им беззаботно объяснил, мы опишем по лесу полную окружность с деревней в качестве центра круга. Много раз в течение дня я горько раскаивался в своем легкомыслии, но, чествуя, что от выполнения намеченного плана во многом зависит мой престиж, я упрямо держался за него и вернулся в лагерь поздней ночью, совершенно разбитый и обессиленный.
Вышли мы ранним утром. В это время в лагере уже слышались неописуемые крики и шум: человек двадцать жителей деревни приступили к строительству помещений для животных.
Мы прошли полосу обработанных участков, окружающих деревни: между кустами маниока и масличными пальмами кое-где виднелись огромные красные муравейники. Я с интересом рассматривал эти массивные крутостенные сооружения с многочисленными отверстиями, которыми кроме законных хозяев пользуются также и различные другие живые существа. Некоторые муравейники достигают десяти футов высоты и двадцати пяти футов по диаметру основания, стены их словно зацементированы. Этими беглыми наблюдениями пришлось пока и ограничиться. Муравейники находятся рядом с деревней, и ими можно будет заняться тогда, когда в моем лагере появится уже много животных и я не смогу от него далеко уходить. Мы пошли дальше; вскоре тропинка пересекла небольшой тихий ручеек, вода которого показалась нам ледяной. Мы выкарабкались на другой берег, вошли в лес, продираясь сквозь низкие заросли, и остановились, чтобы дать глазам время привыкнуть к полумраку.
Почти три мили прошли мы по ровной, слабо пересеченной местности, когда Элиас. шедший впереди, застыл на месте и поднял руку. Мы напряженно ожидали, прислушиваясь; Элиас бесшумно подошел ко мне и шепнул:
— Обезьяны, сэр, вот на той большой ветви.
— Какие обезьяны? — спросил я, тщетно напрягая зрение.
— Черные с белыми пятнами на морде.
«Белоносые гвеноны»,-подумал я с досадой, так как при всем желании ничего не мог обнаружить.
— Видите, сэр?
— Ничего не вижу.
— Сэр, идите сюда, с этого места хорошо видно.
Мы подошли к указанному Элиасом месту, стараясь не шуметь в зарослях. Я вспомнил наконец о бинокле, достал его и быстро навел на вершины деревьев. Я смотрел на море колышущихся листьев и злился больше всего потому, что два моих охотника легко видели то, что было недоступно мне даже с помощью бинокля. Но в конце концов и я заметил на скрытой под массой листвы большой темной ветви восхитительную процессию. Впереди, с изогнутым хвостом, внимательно оглядываясь по сторонам, шествовал старый самец. Весь он был черный, как уголь, и только легкий зеленый отлив меха на спине придавал обезьяне слабо выраженную пятнистую окраску. Грудь у обезьяны была белая, на маленькой черной морде у носа тоже выделялось большое белое как снег пятно. Длинные волосы на голове вожака стояли торчком, и весь он, медленно передвигаясь по ветви, был очень похож на пугало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11