ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
В следующем предложении он как бы снимает с себя подозрения, говоря о своем брате и сестрах:
***
К несчастью, мой отец был одним из таких извращенцев и виновен в истерии моего брата (все его симптомы свидетельствуют об этом) и нескольких младших сестер «Оба эти абзаца после слов „теплой постели“ были исключены из первого издания переписки Фрейда с Флисом. Джонс вскользь упоминает об этом в своей биографии.».
Такие смелые заявления выходили за рамки тихой буржуазной семейной жизни. Коллеги Фрейда тоже едва ли могли понять его. Профессиональная изоляция — это то, о чем он станет писать впоследствии. В то же время это стремление к одиночеству было в его характере. Он видел в себе человека, которого судьба вынуждает идти по своему собственному пути. В марте 1896 года он выразил это более многословно в одном из писем к Флису: «Я… борюсь с враждебностью и живу в такой изоляции, что можно было бы подумать, будто я открыл величайшую истину». В апреле он пишет: «Из всех советов, данных тобою мне, я наиболее полно последовал тому, который касается моего одиночества». Сам Флис, не менее одинокий, считал, что они в этом одинаковы. В мае Фрейд все еще рассуждает о своем одиночестве, на этот раз обвиняя коллег: «Я так изолирован, как только могу быть. Меня все словно сговорились оставить, потому что вокруг меня образуется пустота».
Со смертью отца ощущение одиночества растет. «Каким-то из темных путей за порогом сознания, — пишет он Флису, — смерть старика на меня очень повлияла… Я чувствую себя совершенно выбитым из колеи».
Его исследования сексуальных проблем вызвали отчуждение и в семейном кругу. В феврале 1897 года он рассказывал Флису о своем интересе к появлению у маленьких детей чувства отвращения к экскрементам. Его шестому и последнему ребенку, Анне, в то время было четырнадцать месяцев. «Почему я не иду в детскую и не экспериментирую с Анной? Потому что я работаю по двенадцать с половиной часов в день и у меня на это нет времени, да и женщины не одобряют моих исследований».
В апреле он все еще размышлял над идеей, будто истерические фантазии могут появляться от того, что дети слышат в возрасте шести месяцев. Оскар Рие, врач его детей, настойчиво просил его отказаться от этой линии исследований. «Вероятно, — написал Фрейд, — ему это было поручено». Это снова были шокированные женщины.
Им не понравилось бы и письмо, которое он отправил Флису в мае 1897 года. Там говорится: «недавно мне снилось, что я испытываю слишком страстные чувства к Матильде», его старшей дочери, которой в то время было девять. Сон, по словам Фрейда, был, «конечно», исполнением желания сделать «Pater [отца] источником невроза» и тем самым «положил конец моим непрекращающимся сомнениям». Но этого не произошло. Вопрос о том, кого следует винить в совращении детей, равно как и все остальные, оставался неразрешенным.
Флис давал ему пример того, как жить, не мучаясь сомнениями. Они время от времени встречались — где-нибудь в городе или в сельской местности. Двое бородатых мужчин гуляли по окрестностям: коренастый Фрейд в хорошо скроенном пальто, его более стройный друг в плаще, полный новых открытий о носах, сексуальности и золотых числах 28 и 23, которые управляют жизненными ритмами. Флис также сталкивался с враждебностью коллег. В конце 1896 года он рассказывал на лекции в Берлине о своих биоритмах и «двадцатитрехдневном периоде, о котором вы услышите сегодня впервые». Фрейд, прочитав опубликованный текст, воскликнул, что «за двадцать минут [он] открывает все тайны вселенной». Берлинская аудитория восприняла идеи Флиса с меньшим энтузиазмом. Замечания о важности времени рождения вызвали смех, и Флис потерял контроль над собой:
Я вижу, господа, что это предположение сомнительным образом стимулирует ваши мышцы, ответственные за смех. Но я могу сказать вам, что мы говорим о великом законе природы, и обещаю, что придет время, когда величие этого закона поразит вас как громом.
Суть системы Флиса заключалась в том, что важные изменения в деятельности организма, в том числе рождение и смерть, происходят по повторяющимся схемам, которые можно предугадать с помощью запутанных расчетов, основанных на двадцатитрех— и двадцативосьмидневном циклах. В 1979 году специалист по истории науки Фрэнк Дж. Саллоуэй писал, что теория Флиса отнюдь не была основана на упрощенной математике, иначе ее ошибочность была бы очевидна для Фрейда. Теории Флиса были сложны и построены на логических принципах. Однако его оценка клинических данных была искажена оптимизмом и чрезмерной уверенностью в себе, и он старался находить именно то, что искал. Периодичность во флисовском глобальном смысле оказалась химерой. Но хотя многие современники высмеивали его теорию, на некоторых она производила впечатление.
Фрейд, со своей стороны, полностью уверовал в теорию Флиса и тем самым практически принял то, что противоречило его собственным идеям, поскольку, согласно теории периодичности, существует рад биологических правил, объясняющих поведение человека безо всякой психологии. Фрейд хотел, чтобы его собственные теории были применимы в обеих сферах — теле и разуме, — и надеялся, что можно совместить эти две области. Иногда Фрейд выражался так, словно он готов отказаться от своей точки зрения в пользу друга. Ему очень нравилась идея периодических законов, которым подчиняются все функции организма. «Возможно, с твоей помощью, — писал он в июне 1896 года, — я обрету твердую почву под ногами, перестану искать психологические объяснения и предпочту им физиологию».
В интерпретации Фрейда теория периодичности кажется любительской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
***
К несчастью, мой отец был одним из таких извращенцев и виновен в истерии моего брата (все его симптомы свидетельствуют об этом) и нескольких младших сестер «Оба эти абзаца после слов „теплой постели“ были исключены из первого издания переписки Фрейда с Флисом. Джонс вскользь упоминает об этом в своей биографии.».
Такие смелые заявления выходили за рамки тихой буржуазной семейной жизни. Коллеги Фрейда тоже едва ли могли понять его. Профессиональная изоляция — это то, о чем он станет писать впоследствии. В то же время это стремление к одиночеству было в его характере. Он видел в себе человека, которого судьба вынуждает идти по своему собственному пути. В марте 1896 года он выразил это более многословно в одном из писем к Флису: «Я… борюсь с враждебностью и живу в такой изоляции, что можно было бы подумать, будто я открыл величайшую истину». В апреле он пишет: «Из всех советов, данных тобою мне, я наиболее полно последовал тому, который касается моего одиночества». Сам Флис, не менее одинокий, считал, что они в этом одинаковы. В мае Фрейд все еще рассуждает о своем одиночестве, на этот раз обвиняя коллег: «Я так изолирован, как только могу быть. Меня все словно сговорились оставить, потому что вокруг меня образуется пустота».
Со смертью отца ощущение одиночества растет. «Каким-то из темных путей за порогом сознания, — пишет он Флису, — смерть старика на меня очень повлияла… Я чувствую себя совершенно выбитым из колеи».
Его исследования сексуальных проблем вызвали отчуждение и в семейном кругу. В феврале 1897 года он рассказывал Флису о своем интересе к появлению у маленьких детей чувства отвращения к экскрементам. Его шестому и последнему ребенку, Анне, в то время было четырнадцать месяцев. «Почему я не иду в детскую и не экспериментирую с Анной? Потому что я работаю по двенадцать с половиной часов в день и у меня на это нет времени, да и женщины не одобряют моих исследований».
В апреле он все еще размышлял над идеей, будто истерические фантазии могут появляться от того, что дети слышат в возрасте шести месяцев. Оскар Рие, врач его детей, настойчиво просил его отказаться от этой линии исследований. «Вероятно, — написал Фрейд, — ему это было поручено». Это снова были шокированные женщины.
Им не понравилось бы и письмо, которое он отправил Флису в мае 1897 года. Там говорится: «недавно мне снилось, что я испытываю слишком страстные чувства к Матильде», его старшей дочери, которой в то время было девять. Сон, по словам Фрейда, был, «конечно», исполнением желания сделать «Pater [отца] источником невроза» и тем самым «положил конец моим непрекращающимся сомнениям». Но этого не произошло. Вопрос о том, кого следует винить в совращении детей, равно как и все остальные, оставался неразрешенным.
Флис давал ему пример того, как жить, не мучаясь сомнениями. Они время от времени встречались — где-нибудь в городе или в сельской местности. Двое бородатых мужчин гуляли по окрестностям: коренастый Фрейд в хорошо скроенном пальто, его более стройный друг в плаще, полный новых открытий о носах, сексуальности и золотых числах 28 и 23, которые управляют жизненными ритмами. Флис также сталкивался с враждебностью коллег. В конце 1896 года он рассказывал на лекции в Берлине о своих биоритмах и «двадцатитрехдневном периоде, о котором вы услышите сегодня впервые». Фрейд, прочитав опубликованный текст, воскликнул, что «за двадцать минут [он] открывает все тайны вселенной». Берлинская аудитория восприняла идеи Флиса с меньшим энтузиазмом. Замечания о важности времени рождения вызвали смех, и Флис потерял контроль над собой:
Я вижу, господа, что это предположение сомнительным образом стимулирует ваши мышцы, ответственные за смех. Но я могу сказать вам, что мы говорим о великом законе природы, и обещаю, что придет время, когда величие этого закона поразит вас как громом.
Суть системы Флиса заключалась в том, что важные изменения в деятельности организма, в том числе рождение и смерть, происходят по повторяющимся схемам, которые можно предугадать с помощью запутанных расчетов, основанных на двадцатитрех— и двадцативосьмидневном циклах. В 1979 году специалист по истории науки Фрэнк Дж. Саллоуэй писал, что теория Флиса отнюдь не была основана на упрощенной математике, иначе ее ошибочность была бы очевидна для Фрейда. Теории Флиса были сложны и построены на логических принципах. Однако его оценка клинических данных была искажена оптимизмом и чрезмерной уверенностью в себе, и он старался находить именно то, что искал. Периодичность во флисовском глобальном смысле оказалась химерой. Но хотя многие современники высмеивали его теорию, на некоторых она производила впечатление.
Фрейд, со своей стороны, полностью уверовал в теорию Флиса и тем самым практически принял то, что противоречило его собственным идеям, поскольку, согласно теории периодичности, существует рад биологических правил, объясняющих поведение человека безо всякой психологии. Фрейд хотел, чтобы его собственные теории были применимы в обеих сферах — теле и разуме, — и надеялся, что можно совместить эти две области. Иногда Фрейд выражался так, словно он готов отказаться от своей точки зрения в пользу друга. Ему очень нравилась идея периодических законов, которым подчиняются все функции организма. «Возможно, с твоей помощью, — писал он в июне 1896 года, — я обрету твердую почву под ногами, перестану искать психологические объяснения и предпочту им физиологию».
В интерпретации Фрейда теория периодичности кажется любительской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175