Братья посетили известняковую пещеру со сталактитами, но Фрейда больше заинтересовал экскурсовод, в пьяных похвалах пещеры которого он видел невротическое замещение эротических действий. Когда Александр спросил, как глубоко внутрь можно пройти, тот ответил: «Это как с девственницей — чем глубже проникаешь, тем приятнее». В другой пещере они оказались в одной компании с Карлом Люгером, «хозяином Вены».
Несколько недель спустя Фрейд видел во сне замок у моря. Он стоял у окна с его хозяином и обсуждал какую-то войну. Неожиданно тот упал замертво. По синей воде моря, ставшего каналом, быстро проплывали корабли, и из их пушек поднимался коричневый дым. Его брат был с ним. Они вместе воскликнули: «Вот военный корабль!»
Этот сон произвел на Фрейда мрачное впечатление. Он состоял из воспоминаний о прошлогоднем отдыхе с Мартой в Венеции, о посещении Аквилеи (с каналом) с братом и об испано-американской войне. «Нойе фрайе прессе» от 10 мая сообщила об уничтожении испанского флота. Сон, казалось, ассоциировался с беззаботным отдыхом, но при более глубоком анализе обнаруживал страх Фрейда перед безвременной смертью и беспокойство о том, как будет жить его семья. Умерший владелец замка — это он сам, и «именно за воспоминанием о самых веселых днях во сне скрывались мрачнейшие мысли о неизвестном и жутком будущем».
Похоже, Фрейд не мог нейтрально воспринимать ничего, что с ним происходило, даже прогулки или сон.
Часть летнего отдыха он провел в поездках с Мартой, часть — с Минной в прогулках по ледникам и отдыхе в шезлонгах. С Мартой он снова отправился на Адриатику и остановился в Рагузе (теперь Дубровник), городке на побережье Далматии, последнем оплоте Австрийской империи на юге. Этот городок с церквушкой и аллеями шелковичных деревьев был очень живописным.
У Марты, которая была далеко не так вынослива, как Минна, когда речь шла о путешествиях, снова началось расстройство желудка. В это время Фрейд в компании немецкого юриста, с которым познакомился на отдыхе, провел день в Боснии-Герцеговине, тогда входившей в состав Австрии. Они говорили о живописи, и Фрейд упомянул о фресках, изображавших конец света и Страшный суд, которые произвели на него большое впечатление год назад в Орвьето (в Италии). Он не мог вспомнить имя художника. Ему удалось сказать только «Боттичелли», но лишь через несколько дней кто-то смог подсказать ему правильный ответ: «Синьорелли».
Почему, спросил себя Фрейд, он вспомнил лишь часть слова, и подавил в себе остальное? Немногие стали бы задаваться этим вопросом. Но Фрейд разработал объяснение и представил Флису предварительную версию. Они с юристом говорили не только о живописи. «В разговоре, который вызвал воспоминания, явно вызвавшие это забывание, мы упоминали смерть и секс». Одна фраза, содержавшая слово «синьор», заставила эту часть слова «Синьорелли» выпасть из его памяти. «Как заставить кого-то в это поверить?» — задал он вопрос, который оказался риторическим, потому что вскоре Фрейд написал об этом статью под названием «Психические механизмы забывания», вышедшую в свет в 1898 году.
В этой статье история обросла новыми деталями. Фрейд объяснял, что он с компаньоном обсуждал боснийский национальный характер с его «турецкими» (то есть мусульманскими) элементами. Какой-то коллега еще давно говорил о безропотном отношении боснийцев к смерти, приводя слова пациента «Господин, что тут еще говорить?» Фрейд пересказал это своему спутнику, но (как он писал) подавил в себе еще один рассказ коллеги о том, какую важность боснийские мужчины придают сексуальному удовольствию, а также слова его пациента: «Господин, вы должны знать, что если этого больше нет, жизнь теряет цену». Вскоре после этого он и забыл имя итальянского художника.
Объяснение Фрейда, как всегда, изобретательно. Оба рассказа о «сексе» и «смерти» были связаны словом «господин», с которого начинались обе цитаты. А господин — это «синьор». Подавление рассказа о сексе подавило и часть необходимого имени, так что ему осталось только «елли», к которому он смог добавить разве что «Боттич».
Тема, которую ум Фрейда подверг цензуре, была связана с мыслями, чрезвычайно его интересовавшими, но вызывавшими некое сопротивление. «То, что в то время меня действительно занимала тема смерти и сексуальности, я могу доказать многими способами, полученными при самоанализе, которые здесь не стоит приводить».
Фрейд редко говорил так открыто о своей сексуальности, а в будущем он делал это еще реже, разве что случайно. По поводу «смерти и сексуальности» нам остается лишь строить догадки. Беспокоило ли его то, что его супружеские удовольствия подходят к концу? Или он в мыслях замещал Марту Минной, с которой у него были общие интеллектуальные интересы, и мечтал о половой близости с ней? Или же побережье Адриатики вызывало сексуальные ассоциации с тем юношеским летом в Триесте?
Все возможно в толковании по методу самого Фрейда. Турецкий плащ, который Фрейд носил во сне, увиденном им вскоре после возвращения в Вену из Далматии, как говорят, символизирует презерватив или что-то подобное — все это кажется маловероятным. Впрочем, возможности, которые Фрейд открыл для творческого анализа снов и повседневных разговоров, оказались бесконечными.
Человеческий мозг, по словам Фрейда, — странная среда. И он упорно работал над книгой о сновидениях в стремлении доказать это.
Глава 15. Книга о снах
Книга «Толкование сновидений» была посвящена исполнению желаний — по сути дела, Фрейд отчасти писал ее для исполнения своего собственного желания добиться признания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175