» На пакете, в котором запечатано личное дело, всегда пишут конечный пункт этапа. «Нижний Тагил», — был ответ.
Дима не очень расстроился. Все-таки Урал для него не совсем чужой край, его родители оттуда родом, тетка там живет. «Тагил так Тагил, что делать?» Через три часа поезд тронулся. Тут Диму сантименты одолели. Стал писать дневник в письмах.
Он садился в «столыпин» после операции, с разрезанной челюстью. В десне стоял дренаж, и надо было регулярно полоскать рот. Дима сразу сказал начальнику конвоя, что ему положено то, то и то. Начальник ответил: «Все сделаем». И, правда, кипяточек давали регулярно, в туалет тоже пускали, когда надо.
Когда этап шел через Вологду, вагон заморозили. Топили вагон гражданские проводники. Они были вечно пьяные. А на улице мороз минус 30, поезд идет со скоростью 50 километров в час, изо всех щелей дует, сквозь обшивку обдает ледяным воздухом. Наружная стена вся покрылась инеем.
Доехали, наконец, до Екатеринбурга. Дима вышел на перрон и увидел совершенно другую картину. Пришла зима. Когда уезжали из Питера, снега совсем не было. А тут белым-бело. Конвой в полушубках.
А я как раз в это время лежала на операции в Израиле, и Дима все думал, беспокоился обо мне.
Прибыли в Екатеринбург, как назло, около двенадцати ночи. Привозят в СИЗО. Дима впервые в жизни увидел обледенелые тюремные ворота. Такое ощущение, будто открывается огромный сугроб, и ты в него входишь. В Екатеринбургском СИЗО два входа. Всех сгоняют на улице в кучу и пропускают внутрь по одному. Кажется, будто гигантская, ненасытная улитка открывает рот и всасывает людей.
Якубовского отделили от других заключенных и провели через второй вход. Обшмонали и завели в одиночку. Камера-клетка площадью метра три. Как карцер. Холодно страшно. Камера не топлена, воды нет, стена ледяная. Выдохнешь — пар валит изо рта.
— Все! — говорит Дима. — Я здесь сидеть не буду.
— Будешь.
— Согласно правилам внутреннего распорядка, — продолжает он спокойным, уверенным голосом, — камера следственного изолятора должна иметь то, то и то. Где все это?
Это был так называемый спецпост в коридоре смертников, где всего четыре или пять камер. Вместе с Якубовским, там сидели три человека. Все в разных камерах. Один вор в законе постоянно мутил СИЗО, и его упрятали подальше от других заключенных. Другой человек имел 15 лет за бандитизм, успел совершить побег из этого самого следственного изолятора, убить двух ментов, но был пойман.
Якубовский там такой хай поднял, что в леднике сидеть не будет. И, в конечном счете, его перевели в другую камеру. Там, видимо, до Димы люди сидели. По крайней мере, она была самая теплая. Пол земляной, в полу дырка для туалета. И что особенно досадно — розетки нет.
Он вспомнил, как в «Крестах» каждый день брился, волосы феном укладывал и выходил ко мне с иголочки. Мне это нравилось.
Сначала пытались на него наезжать: «Не вешайте занавеску, нельзя!» Потом другая новость — на прогулку стали выводить в наручниках.
— Где написано, что на прогулку можно выводить в наручниках? — спрашивает Дима.
— Положено.
— Наручники — это спецсредство, и есть перечень случаев, когда можно применять это спецсредство. В наручниках на прогулку не пойду.
— Так вы не пойдете?
— Нет. И ещё напишу на вас жалобу, что меня лишили прогулок.
В общем, боролся за свои права всеми способами. Перестукивался с соседом через стенку. Уголовный кодекс ему передал. Был там хитрый способ передачи через канализацию. А потом, уходя на этап, оставил соседу продукты.
Там, в Екатеринбурге, Диму нашел его адвокат Серега Мазанов. Как Дима ждал этого дня! Как боялся, что его не найдут! И когда вдруг услышал, что по радио передают: «Якубовского отправили в Нижний Тагил», жутко обрадовался и успокоился, что прошла такая информация. Раз средства массовой информации объявили о его переводе, значит, об этом знают все близкие люди. Значит, найдут.
Потом он уже узнал, что Екатеринбург его принимать не хотел и боролся с Москвой за то, чтобы Якубовский отбывал наказание в столице. Москва победила, выдворив его за сотни километров от своих ворот.
Настал день нового этапа. Последнего. Теперь пункт конечного назначения был известен — Нижний Тагил. Особая зона, где традиционно отбывали наказание бывшие менты, а также советские и партийные работники. Тоже бывшие, естественно.
Поезд отошел часов в шесть-семь вечера. Дима сидит в купе, все нормально. А в поезде девчонки, причем в соседнем купе. Якубовский их не видит, но чувствует. Никаких мыслей о сексе не возникает. Просто, рассказывал Дима, когда женщины с тобой в одном этапе, чувствуешь себя сильным. Хочешь им хоть чем-то помочь. То есть не секс на уме, а совсем другие чувства.
Весь вагон ходил ходуном. Кто что мог, то и передавал: сигареты, еду. Якубовский тоже отдал этим незнакомым девчонкам все, что у него с собой было: шапку, шарф, тренировочные брюки, джинсы, куртку. Способ был простой. Дело в том, что через весь вагон протянулась батарея, которая неплотно прилегает к стене, руку просунуть можно и даже пожать руку соседу…
Весь этап слал девчонкам гостинцы через Якубовского, поскольку он был от них через стенку. Они сидели в последнем купе, а Дима в предпоследнем. Все это он делал бескорыстно, думая лишь о том, что я буду гордиться им. И в Тагил приехал налегке.
А потом он увидел меня. Я была в белом свитере, в юбке, в сапогах и черной дубленке. Никогда не забуду, как нам устроили свидание и весь отряд выгнали на улицу, чтобы мы остались наедине. Мы лежали на кровати дневального, и он эту простыню нюхал потом месяца два, пока она не провоняла им самим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73