День за днем мы, беседуя, бродили по роще Нимф или сидели дома, когда шел дождь. Иногда мы беседовали одни, а иногда за нами следовали, слушая нас, мальчики. Они несколько раз попытались подшутить надо мной, но я, хотя и был в ярости, сделал вид, что меня забавляют их проделки, и таким образом избежал серьезных неприятностей.Я узнал, что в другой половине большого дома жила жена Аристотеля с маленькой дочкой. Но он не представил меня ей. Я только несколько раз видел ее издалека.Во время наших ежедневных бесед я осторожно пытался перейти от чудес Индии к фундаментальным вопросам науки. Мы спорили о том, какова природа материи и что представляет собой Солнечная система. Я дал ему понять, что в Индии астрономия, физика и другие науки развиваются в современном направлении, я имею в виду современное для моего мира. Я рассказал об открытиях выдающихся паталипутранских философов: вкладе Коперника в астрономию, Ньютона в физику, Дарвина в теорию эволюции и Менделя в генетику. (Я забыл, что для Вас эти имена ни о чем не говорят, но любой образованный человек в моем мире узнал бы их, несмотря на маскарад.)Я постоянно внушал ему, что важно экспериментировать и изобретать новое, что каждую теорию нужно проверять.Аристотель был человеком самоуверенным и любил поспорить, но ум у него был как губка, и он мгновенно впитывал в себя все новые сведения, гипотезы, взгляды, независимо от того, согласен он был с ними или нет.Я попытался найти какое-нибудь компромиссное решение между тем, чего, как я знал, может добиться наука, и тем, во что может поверить Аристотель. Поэтому я не стал ничего рассказывать о летательных аппаратах, ружьях, зданиях высотой в тысячу футов и других чудесах техники, существовавших в моем мире. Тем не менее однажды я заметил, что маленькие темные глаза Аристотеля внимательно смотрят на меня.— Ты не веришь мне, Аристотель? — спросил я.— Н-нет, нет, — сказал он задумчиво. — Но мне кажетшя, что ешли бы индийцы были такими жамечательными ижобретателями, как ты уверяешь, они бы ижготовили тебе крылья вроде тех, что, по легенде, шделал Дедал. Тогда ты мог бы прилететь в Македонию, и тебе бы не пришлешь терпеть лишения, путешештвуя на верблюде череж вшю Першию.— Такие крылья пытались сделать, но мускульная сила человека относительно его веса невелика.— Ага. Ты привеж что-нибудь иж Индии, что могло бы подтвердить маштерштво твоего народа?Я усмехнулся, потому что уже давно ожидал этого вопроса.— Я привез несколько маленьких приспособлений, — сказал я, залезая под тунику и вытаскивая увеличительное стекло. Я показал, как им пользоваться.Аристотель покачал головой.— Почему же ты не покажал мне его раньше?— Люди часто навлекали на себя несчастья, пытаясь сразу изменить взгляды окружающих. Вспомни Сократа — учителя своего учителя.— Правда, правда. А что ты еще привеж?Я собирался показывать приборы постепенно, не все сразу, но Аристотель был так настойчив, что я уступил прежде, чем он разозлился. Маленький телескоп был недостаточно мощным, и с его помощью нельзя было рассмотреть спутники Юпитера или кольца Сатурна, но того, что мы увидели, было достаточно, чтобы убедить Аристотеля в его возможностях. Если он не мог наблюдать эти небесные тела сам, он был почти готов поверить мне на слово, что их видно в большие телескопы, которые есть у нас в Индии.Однажды, когда дискуссия в роще Нимф была в самом разгаре, к нам подскакал легко вооруженный всадник. Не обращая на нас никакого внимания, он обратился к Александру:— Приветствую тебя, о царевич! Царь, твой отец, прибудет сюда еще до захода солнца.Все бросились наводить порядок. Мы ждали, выстроившись рядами перед большим домом, когда со звоном и бряцаньем прибыли царь Филипп и его свита, все в украшенных гребнями шлемах и развевающихся плащах. В одноглазом я узнал Филиппа. Это был высокий, богатырского сложения мужчина, весь покрытый шрамами, его густая вьющаяся черная борода начинала седеть. Он спешился, обнял сына, небрежно поздоровался с Аристотелем и сказал Александру:— Ты бы хотел принять участие в осаде города?Александр завопил от восторга.— Фракия покорена. Но стараниями афинян Византии и Перинф выступили против меня. Жителям Перинфа будет не до даров Великого Царя. Пора тебе, мой мальчик, понюхать крови, хочешь поехать?— Да, да! Можно, мои друзья поедут тоже?— Если они захотят и если их родители им позволят.— О, царь! — сказал Аристотель.— Что тебе, долговязый?— Я надеюшь, на этом обучение царевича не жакончитшя. Ему еще многому нужно научитьшя.— Нет, нет, я пришлю его обратно, как только город падет. Но он вступает в тот возраст, когда нужно учиться на деле, а не только слушая твои мудрые, возвышенные речи. Кто это? — Филипп взглянул на меня своим единственным глазом.— Жандра иж Индии, филошоф-варвар.Филипп дружелюбно улыбнулся и похлопал меня по плечу:— Радуйся. Приезжай в Пеллу, расскажи моим военачальникам об Индии. Кто знает? Может, и туда еще ступит нога младенца.— Гораздо важнее получить сведения о Персии, — сказал один из военачальников Филиппа, красивый малый с рыжевато-каштановой бородой. — Он недавно был там проездом. Что ты скажешь на это? Чертов Артаксеркс все еще крепко сидит на троне?— Я почти ничего не знаю, — сказал я, чувствуя, как сердце мое уходит в пятки при мысли о том, что меня сейчас разоблачат. — Я проехал вдоль северных границ владений Великого Царя и почти не заезжал в крупные города. Я ничего не знаю о том, какую они ведут политику.— Это действительно так? — спросил рыжебородый, взглянув на меня с подозрением. — Нам придется еще вернуться к этому разговору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14