Надо попробовать что-то из другой оперы. Например, что-то несъедобное. Какую-нибудь старинную вещь, встречавшуюся в книгах. Скажем, карманные часы „Павел Буре“, серебряные, с крышкой и с цепочкой? Нет, такие мог видеть в кино. А может, монету? Тоже плохо, бывал на выставках, видел фото. Стоп! Точно помню, что ни разу не видел ни одной керенки. Никогда и нигде. Ну-ка, подать сюда сорок рублей керенками!»
Вновь резанула по глазам яркая вспышка, и Котов увидел на краю стола маленький, примерно пять на шесть сантиметров, прямоугольный листочек бумаги. Котов взял его в руку, рассмотрел, удивился… На одной стороне листка блекло-красным по линяло-зеленым узорам было оттиснуто: «Казначейски знакъ 40 руб.». Имелся ощипанного вида двуглавый орел без корон, скипетра и державы, примерно такой, какого хотели было поначалу предложить в постсоветский герб России. По обе стороны орла было еще два раза оттиснуто: «40 рублей», а ниже шла белым по красному надпись прописью: «Сорокъ рублей». Наконец, в гамом низу листочка было отпечатано: «Обязателенъ къ обращенiю наравнЬ съ кредитными билетами». На обороте узоры были другие, но тоже линяло-зеленые, а поверх них — блекло-красная виньетка, в четырех углах которой стояло: «40», посередине, в верхней половине — «РУБ 40 ЛЕЙ», а в нижней — «ПоддЬлка преслЬдуется закономъ».
Повертев в руках керенку, Котов сунул ее под бутылку. Нет, он никогда не видел керенок, ни на картинках, ни в кино, ни в музеях. Во всяком случае, припомнить такого факта Котов не мог. Он даже не знал, что керенки выпускались такими квиточками по сорок рублей. Думал увидеть четыре десятки.
И вообще, в мозгу у него был совсем другой образ керенки, который как-то подсознательно сложился: нечто вроде смеси советского рубля и украинского купона. А этакой бумажонки, вроде крупной почтовой марки, он себе не представлял.
«Нет, не похоже. Я слишком здраво и логически мыслю, чтобы находиться в состоянии галлюцинации, — убедил себя Котов. — Тут что-то иное. Какой-то скрытый экстрасенсорный эффект? А может, просто сон, вроде того, что я видел с Таней, чаепитием, какими-то бандитами…»
Котов ущипнул себя за мочку уха. Ничего не исчезло. «Без сомнения, это аномальное явление! Возможно, какая-то зона, реагирующая на мои телепатограммы? А может — контакт с инопланетянами? Или с каким-то иным миром? А что, если спросить их, кто они?..»
— Объект на связи, — доложила «тарелка», — включился в телепатический диапазон.
— Ну что, поговорить с ним? — спросил Тютюка.
— А товарищ Шамбалдыга такой приказ давал, стажер? Не давал. Значит, не надо. Мы ведь, понимаешь ли, не доставщики какие-нибудь. Мы, сынок, предобработчики. У нас и задачи другие, и методика. Котов — мужик умный, его не проведешь… Креститься начнет — ну, тогда объявим, что инопланетяне, а если обойдется, то и нам не след высовываться.
Креститься Котов не собирался. Во-первых, потому, что не имел такой привычки, а во-вторых, потому, что точно не знал, как это делается. Он знал, что надо сперва коснуться лба, потом — груди, но вот какого плеча касаться потом, правого или левого, — не знал.
Он сидел перед столиком и думал, пытаясь доискаться причин явления, но все версии были слишком расплывчаты. «Что мы имеем? Реализацию желаний — раз и материализацию предметов — два. Больше ничего фантастического. Первое: желание есть информация. Некто или нечто принимает мою информацию, которую я телепатическим или иным, неизученным и неизвестным науке способом ему посылаю. Обратная связь — материализуется предмет. Из чего? Допустим, из воздуха, в котором есть и азот, и кислород, и углерод, и водород, и микроэлементов всяких хватает. Некто или нечто обладает возможностью формировать предметы из рассеянных атомов или молекул под воздействием полей неизвестной природы. Вероятно, требуется большая энергия. Можно было бы и подсчитать, хотя бы грубо…»
Котов заинтересовался, что будет, если он пожелает не предмет, а что-нибудь иное. Например, летать! Тихо и плавно, как космонавт в невесомости.
Вспышки не последовало. Однако Котов почувствовал, что тело его сильно убыло в весе. Он осторожно оттолкнулся ногами от пола и медленно поплыл к потолку. Уперся руками и поплыл вниз… «Стоп, — сказал Котов про себя, — хватит. Это мне пока не нужно». Он вновь обрел вес, уселся в кресло. «Значит, эта штука выполняет все мои желания. Иного объяснения нет!» Котов поглядел в потолок — на побелке виднелся след его пальцев. «Исчезни!» — приказал Котов следу. Мигнула вспышка, и след исчез. «А еще что вы можете, господа? — развеселился Котов. — Ну-ка, перенесите меня к Вале Бубуевой!» Вспышка!
Валя спокойно спала. Она даже не заметила, что Котова нет. Правда, на лице у нее играла улыбка. Возможно, Котов ей снился. Неожиданная идея посетила Котова: «А может, мне тебе дублера оставить?» И тут же клюнуло: «Вот они откуда взялись! Видимо, там, в комнате, одна Таня хотела спать, а другая — поехать с нами на лодке. То есть, конечно, тогда была одна Таня, но ее натура как бы раздвоилась, а это неведомое поле восприняло ее мысли, сняло копию и перенесло к нам… А та, которая спала, оставалась с ней в телепатическом единстве и ощущала все, что переживала вторая, не вылезая из собственной кровати!» После этого Владиславу еще больше захотелось проверить на себе, как это люди раздваиваются…
— Будем дублировать? — спросил Тютюка.
— Можно, — кивнул Шамбалдыга, — все одно нам второй нужен. Только вот сущность матрицировать не надо. Пусть второй будет попроще. Пусть спит себе с Валентиной. Ну и одежку ему продублируй, сухонькую…
Вспышка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96