Киса давно ушел от него и лишь для видимости признавал его авторитет. Поэтому расставаться с Геной в планы Картавого не входило. Но Кисы он боялся. В иные моменты Киса становился бешеным и был способен на все.— Я не совсем понимаю тебя, — он попытался оттянуть время.— Ты меня прекрасно понимаешь, — в голосе Валерии звучал металл. — Вообще-то наказание в первую очередь должен понести ты, но я согласна удовлетвориться одним Штрупом.— Пожалуй, я подумаю над твоим условием. Но какие гарантии с твоей стороны?— Гарантии? Сто тысяч баксов, которые ты выдашь мне. Вот гарантии. Гарантия того, что я ни минуты лишней не задержусь в этой стране, где ползают такие людишки, как ты и Штруп. Усек, Картавчик?— Дело ясное, — сказал вор. — А может, перебьешься только баксами?— Нет. Баксы пойдут в довесок к тепленькому Гене.— Я готов накинуть.— Нет, говорят тебе. Короче, так. Не позднее сегодня вечером я имею сильное желание видеть нашего миленького Штрупа без буквы «ша». Упакуешь его в багажник, понял? А машину твои братки пусть подгонят куда я скажу. И без фокусов. Если я не вернусь со свидания с Геной, Кисе сразу же станет известно обо всем.— Ты можешь перезвонить через пару часов?— Конечно. Хоть через пару, хоть через пяток. Я сегодня свободна весь день.Картавый положил трубку и посмотрел на стоявшего перед ним Вовца. Тот весь вытянулся под его взглядом.— Эта сучка требует, чтобы мы замочили Штрупа да еще выдали ей сто штук баксов, — сказал он. Вовец повел головой, словно ему сжимало шею.— Все равно стукнет. Ей-Богу стукнет! Вор с кряхтеньем выбрался из кресла и принялся, по своему обыкновению, расхаживать по комнате. Иногда он останавливался у окон.— Позови сюда Папуаса, — велел он. Вовец бесшумно выскользнул за дверь. Папуас получил свое прозвище за крайнюю худобу, смуглость и какую-то дикарскую неотесанность во всем, что не касалось его прямого занятия — взлома замков и угона машин.— Нужен неприметный «москвичек» на сегодняшний вечер, — сказал Картавый, когда тот появился в комнате. — Езжай куда поближе, хотя бы в Люберцы, и к шести вечера будь внизу с машиной. Понял?Папуас оскалил в ухмылке желтые зубы. Хозяин приказывает угнать подержанный «Москвич». Работенка элементарная. Не то что уводить новень-й «Мерседес» с охраняемой стоянки, хотя и с такой работой Папуас успешно справлялся.Когда Валерия позвонила снова, тон Картавого был примирительным.— Я согласен, — сказал он.— Смотри, Картавчик, только без фокусов! Предупреждаю, что я сейчас пишу Кисе письмо, которое передам одному человечку. Если что со мной случится, письмо утром будет у Кисы.— Можешь не беспокоиться. То, что тебя интересует, будет лежать в багажнике «Москвича». Деньги будут там же. А голову мы упакуем в отдельный прозрачный пакет, так что, если захочешь, ты можешь взять ее с собой.Картавый скорее догадался, чем услышал, что , она усмехается.— Наверное, я так и сделаю, — сказала она.— Все будет готово к одиннадцати вечера.— Отлично. В одиннадцать напротив парикмахерской, где мы встречались в прошлом году. Ты знаешь это место. Там тихо, и менты появляются редко.— Хорошо.— Чтоб в машине никого не было. Багажник оставьте незапертым.— Само собой.— Баксы положите сверху. Долго любоваться на Гену я не собираюсь.— Валерия, как видишь, я соглашаюсь на все.— Да, Картавчик, я знаю, у тебя поджилки трясутся при одном упоминании о Кисе. Не бойся.Считай, что на этот раз пронесло. Через три дня я буду далеко отсюда…Картавый положил трубку.— А если Киса не явится сегодня в массажный салон, что тогда? — скорее себе, чем стоявшему перед ним Вовцу, задал он вопрос.Тот молча развел руками. Картавый откупорил бутылку и налил себе коньяку. * * * Николай Петрович включил на кухне свет. Был десятый час вечера, за окном стемнело. Олег со стариком ужинали за маленьким столом. Лена мыла посуду.— Судьба у меня, что ль, такая — попадать в разные передряги, — нехотя говорил Беляев. — Ну не виноват я, Николай Петрович. Все как-то само собой происходит…Он объяснил старику, что двое крутых попросили у него вечером на темной улице прикурить, а когда он ответил отказом, саданули по плечу свинчаткой. А потом бутылку об голову разбили. Ну не говорить же ему, что он столкнулся с убийцей его сына!— А нечего ходить в такую поздноту, — сказал Николай Петрович, отхлебывая чай. — Не те времена, чтоб по ночам гулять… То ли дело раньше…Олег умолк, зная, что сейчас старик пустится в воспоминания о светлом социалистическом прошлом. Но не успел тот заговорить, как зазвонил телефон. Старик замолчал. Олега кольнуло предчувствие, он тревожно оглянулся на аппарат.Лена взяла трубку.— Да, он здесь, — сказала она и посмотрела на Олега. — Сейчас позову. Беляев встал.— Какая-то девушка звонит, — прошептала Лена, почему-то побледнев.— Ишь ты, уже и девушки пошли! — Старик то ли осуждающе, то ли одобрительно качнул головой.— Алло, — сказал Олег в трубку.— Это Олег? — Он узнал голос Валерии.— Да, это я. В чем дело? Что-нибудь случилось?— Я тебе, кажется, кое-что обещала вчера?— Что ты мне обещала? — не понял Олег.— Показать тебе того, за кем ты охотишься. Точнее — его тело.Лоб Олега покрылся капельками пота.— То есть как?.. Уже все?..— Стопроцентной уверенности нет, но, похо все. Так ты хочешь его увидеть или нет?—Да.— Тогда встретимся сейчас у выхода из метро «Варшавская». Я буду стоять у столиков, где продают цветы.— Во сколько?— Ну, давай через час. Беляев взглянул на запястье.— Без четверти одиннадцать? — уточнил он.— Да. До встречи. Олег положил трубку.— Вот так дела… — протянул старик. — На свидание побежал?— Нет… — Олег смутился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59