"У нее за спиной оглушительно грянул звонок. Класс рисования был угловым, и выкрашенные алюминиевой краской чашки электрического звонка, каждый раз напоминавшие Ирине груди какой-нибудь индийской статуи, висели почти над дверью, так что звонок каждый раз заставлял ее вздрагивать. Класс немедленно взорвался хохотом и удалым гиканьем. Захлопали крышки парт, и веселый негритенок по имени Рома Казачонок, улюлюкая, как милицейская машина, промчался к выходу."Хорошо, что хоть звонка дождались", – подумала Ирина. Отвлекшись на секунду, она пропустила кульминационный момент художественного творчества близнецов: Витя вылил на Митю грязную воду из пластмассового ведерка, в котором братья полоскали кисточки.Митя громко засмеялся, раззявив большой слюнявый рот. Наплевав на дипломатию, Ирина сгребла братьев-авангардистов и потащила умываться.Пока техничка убирала класс, Ирина терпеливо ждала, вежливо поддерживая беседу со словоохотливой женщиной. Когда та, гремя ведром и немелодично напевая, двинулась в соседнее помещение, Французова заперла дверь и торопливо направилась в сторону учительской, мысленно моля небо о том, чтобы не столкнуться там с завучем начальных классов Александрой Александровной. Александра Александровна была такой же нескладной, как и ее неудобопроизносимое имя. Хотя пятый "Г" уже год как перестал относиться к начальной школе, суровая Александра была единственным человеком, способным хотя бы временно обуздать братьев Гороховых.Могло, конечно, выйти так, что Александре еще не доложили о высоких достижениях близнецов на ниве изобразительного искусства, но Ирина почему-то в этом сильно сомневалась. За пять лет у нее сложилось стойкое убеждение, что в школе действует широкая агентурная сеть и обо всех происшествиях администрации становится известно едва ли не раньше, чем они случаются.Некоторые учителя полушутя поговаривали о системе прослушивания. Это, конечно, была чистой воды паранойя, но Ирине запомнился случай, когда посреди урока у нее в классе под потолком вдруг ожил один из динамиков давно не работавшей стереосистемы и голос директора приказал ей немедленно зайти к нему в кабинет. Хотя Ирина и не разбиралась в электронике, ей почему-то казалось, что наладить двустороннюю связь не намного сложнее, чем одностороннюю.Ее опасения оправдались на все сто процентов – Александра не только была на месте, но и, более того, занималась прочисткой мозгов одному из близнецов.Второй – судя по залитой грязной водой рубашке, это был Митя – безучастно слонялся по коридору. Из кабинетика завуча, расположенного в глубине учительской, раздавались металлические вопли Александры.Ирина невольно прислушалась и вздрогнула: выражений, которые доносились сквозь неплотно прикрытую дверь, наверняка не было ни в одном словаре. Как ни странно, Витя (или все-таки Митя?) что-то говорил в ответ – похоже, огрызался. Ирина про себя позавидовала такой храбрости. Впрочем, он ведь был умственно отсталым. Безумству храбрых поем мы песню… А также храбрости безумных.Ирина бесшумно, на цыпочках подошла к стенному шкафу и сняла с вешалки свой плащ.Учительская, к счастью, была безлюдна, что избавляло ее от необходимости поддерживать пустые разговоры, которых она не любила. Точнее, как и всякая женщина, она обожала поболтать, но разговоры в учительской почему-то всегда нагоняли на нее смертельную скуку. Ирина не любила школу – не детей, а именно школу, с ее косностью и возведенной в ранг добродетели нищетой, с невежеством и ханжеством, всегда оставляющими за собой последнее слово. Ей было жаль бросать детей, но она понимала, что долго так продолжаться не может – либо она уйдет, либо ржавая разболтанная мясорубка народного образования перемелет и ее, превратив в автомат, из урока в урок с умным видом изрекающий прописные истины, бывшие в ходу при царе Горохе. Ее молчаливый бунт был изначально обречен на поражение, и она это знала. Система работала на репродукцию не задающих вопросов исполнителей. Сильные уходили, умные спивались, самые сильные пытались изменить систему и тоже в конце концов либо спивались, либо уходили, большинство же учителей продолжали работать, не ведая, что творят, и не замечая собственного убожества.Ее рассуждения были прерваны донесшимся из кабинета Александры звуком, похожим на пистолетный выстрел, и раздавшимся вслед за ним протяжным воплем.– Сука-а-а! – на одной пронзительной ноте тянул голос, в котором Ирина с большим трудом узнала голос Вити (или Мити).В кабинете быстро затопотали две пары ног, что-то с рассыпчатым шумом обрушилось на пол, и снова раздался похожий на выстрел из спортивного пистолета хлопок. Не удержавшись, Ирина подошла к двери, потянула ее на себя и заглянула в щель: в конце концов, звуки были такие, словно Александру убивали. Кто знает, что может прийти в голову этому Горохову!Впрочем, заглянув в кабинет, она быстро убедилась в том, что если здесь кого-нибудь и убивали, то никак не завуча начальных классов. Александра была цела и невредима. Вооружившись классным журналом в клеенчатом переплете, грозная завуч гонялась за Гороховым, норовя треснуть его по макушке. Горохов, несмотря на свою умственную отсталость, ловко уворачивался.– Александра Александровна… – совершенно растерявшись, пролепетала Ирина.Александра на секунду остановилась, посмотрела на нее совершенно безумным взглядом, сдула упавшую на глаза прядь крашеных волос и вдруг рявкнула фельдфебельским голосом:– Вон!!!Ирина даже не заметила, как оказалась за дверью. Торопливо, не попадая в рукава, она натянула плащ и бросилась из учительской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16