— Дой... ду, — сказала Катя, с удивлением обнаружив, что у нее начал отниматься язык. Это обстоятельство показалось ей ужасно веселым, и она начала глупо хихикать.
Панин снял с вбитого в стену прихожей гвоздя архаичного вида ключ от прапорщицкой дачи, а потом, немного подумав, еще какие-то ключи — как показалось захмелевшей Кате, от автомобиля.
— Ты что, хочешь украсть у Степаныча машину? — спросила она уже на лестнице, тяжело повисая на руке у своего спутника. Рука была твердая, как дерево, и висеть на ней было до невозможности приятно. Катя вдруг вообразила себя салфеткой, перекинутой через руку официанта, и снова захихикала, но сразу же решила, что быть салфеткой не очень интересно. Быть банным полотенцем — вот мое истинное призвание, решила она. Чего только не повидаешь на такой работе, вокруг чего только не обернешься!..
— Занятная идея, — сказал Валерий, и Катя с пьяным ужасом поняла, что уже какое-то время говорит вслух. — Ее надо будет развить как-нибудь на досуге. А пока не могла бы ты стать чем-нибудь ходячим — просто для разнообразия?
— Заметано, — согласилась Катя. — Становлюсь ходячим банным полотенцем.
Она гордо выпрямилась и слишком смело шагнула вперед, немедленно угодив ногой мимо ступеньки, так что, если бы Валерий не подхватил ее под локоть, к списку ее травм наверняка добавилась бы строчка-другая.
— Полотенца плохо ходят, — пожаловалась Катя Валерию. — Полотенца все время падают. Это потому, что у них никуда не годный опорно-двигательный аппарат.
— Это потому, — возразил Валерий, — что полотенцам не следовало хлестать спирт стаканами.
— Полотенца не любят морвра... мура... моралистов, — обиженно заявила Катя. — Сам меня туда затащил, а теперь мор... рализирует. Ой, мы что, вот на этом поедем?
Она захлопала в ладоши и даже попыталась несколько раз подпрыгнуть при виде древнего жукоподобного “запорожца”, к которому подвел ее Валерий. Вопреки своему несомненно почтенному возрасту автомобильчик лаково сверкал отполированными округлостями бортов и с виду находился в идеальном состоянии. Мертвенный зеленовато-голубой свет ртутной лампы, освещавшей стоянку, мешал определить цвет этой ископаемой тележки. Видно было только, что она двухцветная: крыша была гораздо темнее всего остального. Так, насколько было известно Кате из старых журналов и кинофильмов, модно было красить автомобили в шестидесятых годах. Прапорщик Мороз, судя по всему, был большим консерватором.
— Садись, — сказал Валерий, открывая перед ней дверцу. — Ниже, ниже нагибайся, это тебе не автобус...
— Что за причуды? — поинтересовалась она, усаживаясь на переднем сиденье и с трудом расправляя под собой шуршащий дождевик. — В твоей телеге кончился бензин?
— Моя, как ты выразилась, телега чересчур бросается в глаза, — сказал, садясь рядом, Валерий и несколько раз сильно хлопнул дверцей. — И когда он только дверь починит... На “порше” хорошо устраивать гонки и снимать телок у ресторана, а вот прятаться на нем — хуже не придумаешь. Я, когда прячусь, всегда у Степаныча машину одалживаю.
— И как, находят?
— Нет, как видишь.
Стартер закудахтал, позади несколько раз гулко чихнул и с треском заработал слабенький движок, и “запорожец”, смешно подпрыгивая на выбоинах, с комичной деловитостью выкатился на улицу, держа курс на северо-восток и постепенно разгоняясь до крейсерской скорости в семьдесят километров в час. Катя поерзала, устраиваясь поудобнее в узкой кабине, и начала клевать носом — в машине было тепло и у-ютно, тарахтенье двигателя убаюкивало, по всему телу мягкими теплыми волнами бродил хмель, попеременно ударяя в различные части организма, а впереди ждал отдых, по которому так стосковалось уставшее за этот сумасшедший день тело.
“Запорожец” вырулил на кольцевую дорогу, проехал по ней километров пять и свернул на загородное шоссе — полупьяная Катя не смогла в темноте определить, на какое именно. Вскоре после этого они миновали пост ГАИ. Полосатый шлагбаум смотрел в небо, глаза слепила целая батарея прожекторов, а на обочине стояли двое в армейских бронежилетах и с короткоствольными автоматами подмышкой. Вспомнив о лежащем в кармане пистолете, Катя чуть было не протрезвела с перепуга, но Валерий вел машину как ни в чем ни бывало, и оказалось, что он абсолютно прав — постовые не удостоили двухцветную букашку даже мимолетного взгляда, и вскоре туманное сияние прожекторов померкло далеко позади. Потом вплотную к нитке асфальта подступил черный лес, мимо замелькали выхваченные из темноты светом фар кусты и призрачные колонны древесных стволов, на фоне которых неторопливо проплывали навстречу ярко сияющие отраженным светом круги и треугольники дорожных знаков.
Минут через двадцать Валерий притормозил и аккуратно съехал с шоссе, целясь во внезапно возникший просвет в сплошной стене стволов и веток. Под колеса машины с шумным плеском легла первая большая лужа, и “запорожец” бодро запрыгал с кочки на кочку по комковатому проселку, так замысловато петлявшему по лесу, словно некий шутник специально запутал его, как клубок ниток.
Катя заметила, что дождь со снегом прекратился, и налетевший ветер куда-то прогнал тучи. Теперь в редких просветах меж черных ветвей сверкали по-осеннему холодные звезды, а когда лес вдруг оборвался, как ножом обрезанный, и машина выкатилась на обширный темный простор, в котором не видно было ни единого огонька, справа в небе обнаружилась луна — полная и, как всегда на восходе, огромная и медно-красная, наводящая суеверный страх своим непривычным для городского глаза видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113