Еще три или четыре года назад он подготовил для себя нору, в которой при случае можно было бы спокойно отлежаться, купив ветхий домишко в вымирающей за полной бесперспективностью деревеньке, где мирно доживали в нищете и забвении несколько древних бабуль да бодрый семидесятитрехлетний инвалид Архипыч, в мае сорок пятого потерявший ногу, но сохранивший при этом железное здоровье, луженую глотку и повадки шкодливого кобеля. Сейчас при нем остались только эти повадки, но выпить он по-прежнему любил и обожал, подкравшись из-за спины к кому-нибудь из своих сплошь глухих, как мясницкие колоды, односельчанок, крепко ущипнуть ее за дряблый старушечий зад.
Дом был куплен Профессором за символическую сумму по поддельным документам, в которых он именовался Юрием Семеновичем Бескудниковым, военным пенсионером. Военный пенсионер Бескудников полгода поил за свой счет ненасытного Архипыча и его, как он их называл, милок, в результате чего заделался, по выражению того же Архипыча, своим в доску. Домишко был неважнецкий, но пенсионеру Бескудникову и не нужен был роскошный коттедж — у него уже был такой на берегу Эгейского моря, и он его вполне устраивал. В сарае стоял засиженный приблудными полудикими курами, но вполне исправный “уазик” с брезентовым верхом, за которым в отсутствие хозяина ревностно присматривал Архипыч. Старик, конечно, мог в одночасье преставиться, но служба его была в большой степени синекурой — заниматься угоном и разукомплектованием автомобилей здесь было некому. Место, облюбованное военным пенсионером Бескудниковым, давно не посещала даже молодежь из окрестных, более или менее живых деревень — они уже сломали, разбили и исписали разными словами все местные заборы, окна и сараи, соответственно, так что машину охранять ну ясно было разве что от кур.
Что было особенно ценно в личности военного пенсионера Бескудникова, так это то, что она существовала не только во плоти, но и во всевозможных документах. Фальшивым был только паспорт упомянутого гражданина, но и тот был исполнен на уровне лучших мировых стандартов. У гражданина Бескудникова были водительские права, купчая на дом, ворох каких-то квитанций, неизбежно накапливающихся в архиве каждого домовладельца, орден Красной Звезды и даже удостоверение к нему — правда, тоже поддельное. Предусмотрительный Профессор загодя обеспечил себя второй личностью, и теперь, когда Юрий Прудников приказал долго жить, его двойник Юрий Бескудников безвылазно сидел в деревне Бобырево, давно уже отключенной от электроснабжения в виду покражи неустановленными злоумышленниками пяти километров медного провода, соединявшего Бобырево с центральной усадьбой, и вторую неделю имитировал запой, дожидаясь, когда в его фальшивый паспорт поставят подлинную британскую визу. Конечно, имитировать и дожидаться было бы удобнее в городской квартире — у военного пенсионера Бескудникова была очень неплохая квартира в центре города, но по ряду причин господин Бескудников предпочел вести простую безыскусную жизнь сельского жителя.
Как и полагается сельскому жителю, одет он был вполне непрезентабельно — в клетчатую байковую рубаху, теплую безрукавку на свалявшемся искусственном меху, сильно вытянутые на коленях когда-то серые брюки, заправленные в разношенные кирзовые сапоги, и засаленную кепку. Подбородок его покрывала недельная жесткая щетина, и лишь одна деталь не вписывалась в образ — в углу нервного тонкогубого рта этого новообращенного селянина дымилась дорогая американская сигарета, распространявшая тонкий аромат вирджинского табака, временами забивавший даже благоухание навоза, доносившееся с подворья Архипыча, владельца единственной на всю деревню коровы, решившего, как видно, наконец расчистить бобыревский филиал Авгиевых конюшен, расположившийся в его хлеву.
Профессор поднял выпачканную землей руку и аккуратно отлепил сигарету от губ, чтобы стряхнуть столбик белого пепла. Рядом с покосившимся крыльцом, на котором он расположился на перекур, стояла прислоненная к стене штыковая лопата, тоже испачканная свежей землей. Прудников подумал, что надо бы убрать ее от греха подальше — тот же неугомонный Архипыч мог привязаться с расспросами: что это он копал в своем огороде в середине октября месяца, тем более, что там лет десять уже ничего не росло. Впрочем, особенно торопиться не стоило: на все вопросы Архипыча ответить было легко — на такой случай в полуобвалившемся погребе военного пенсионера Бескудникова была припасена бутылочка, и не одна, да к бутылочке еще порезать копченой колбаски — тут Архипыч умом и тронется, он ведь мяса-то, поди, уже и забыл, когда ел... Уж во всяком случае, про лопату он сразу забудет.
Так и не убрав лопату, Прудников толкнул скрипучую дверь и вошел в пахучую полутьму дома. Здесь пахло сыростью, старым деревом, дымом и мышами. Профессор успел возненавидеть этот запах всем своим существом — вся его одежда пропиталась этой вонью, этим тоскливым и безошибочно узнаваемым ароматом нищеты и убожества. “Поскорей бы это все закончилось ко всеобщему удовлетворению, — подумал он. — Вот Банкира наверняка придется убирать, а это хлопотно, это тебе не соплячка с фотокамерой... везучая соплячка, надо прямо признать. Словно кто-то ее хранит и направляет ее руку. Вокруг нее люди валятся, как кегли. В городе, небось, все лабухи нарасхват — на похоронах дудят, а ей хоть бы что. Ну, надо думать, что счастье ей уже изменило — по крайней мере, по времени пора. На банкировых дуболомов надежда маленькая, но вот майор в лепешку расшибется, чтобы вырвать из цепких лап мафии свою благоверную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113