! — взревела круглая рожа и инстинктивно рванулась ко мне, начисто забыв, что туловище все равно не пролезет.
Этого-то я и добивался. Через мгновение незваный гость уже полузадушенно захрипел, тщетно пытаясь освободить горло от своей собственной цепочки, которую я быстро закрутил правой рукой.
Чуть помедлив, я свободной левой рукой вытолкнул хрипящую рожу из окошка — с таким расчетом, чтобы ее обладатель обязательно не удержался на ногах. У московских нью-рашен уже прошла мода на такие цепки: слишком уж оказалось удобно ими душить хозяев. Однако до патриархального Воронежа, я смотрю, это веяние еще не добралось.
Послышался звук тяжелого падения. Я мигом откинул щеколду на двери киоска, выскочил наружу и наклонился над упавшим багровым Муки. Тот со страхом глянул мне в глаза, полагая, что сейчас я его буду добивать. Он бы, круглорожий Муки, наверняка не удержался еще от парочки ударов по поверженному противнику.
Я замахнулся и… ласково потрепал незваного гостя по щеке.
— Вставайте, господин Муки, тоном заботливого камердинера проговорил я. — Я рад, что мы обо всем договорились. Вы больше никогда не обижаете моего брата, а я, так и быть, забуду, как вы пытались напасть на старшего офмцера федеральной службы безопасности. —С этими словами я продемонстрировал лежащему Муки тыльную сторону своего замечательного удостоверения спецкора газеты «Мясной гигант».
— Но я не знал, что Пестрый — ваш бра-ат… — испуганно забормотал Муки, которому связываться с фискалами улыбалось еще меньше, чем просто получать взбучку. Он медленно попытался встать, в чем я ему тут же помог. Пусть, конечно, идет восвояси. Киоск, рядом с которым валяется полузадушенный хмырь, невольно вызывает подозрение у проходящих мимо.
— Вот теперь — знайте, — наставительно сказал я. — И кстати, что за вульгарное «Пестрый»? Моего брата зовут Иннокентий. Усекли, господин Муки?
— Усек, — поспешно ответил Муки и уже намылился отковылять — от греха подальше, а заодно и от неприятностей.
— Да, вот еще что, — как можно вежливее проговорил я ему вслед. — Не употребляйте больше слово «удавлю», даже в шутку. Видите, как это больно…
Когда я вернулся в киоск, киоскер Пеструхин принялся рассматривать меня не то с благодарным удивлением, не то с уважительной опаской. Как выяснилось, он из окошка слышал всю мою беседу с этим Муки.
— Выходит, вы — федеральный агент? — спросил он, завершив осмотр моей носатой физиономии.
— В той же степени, что и ваш брат, — разъяснил я. — Просто есть на свете люди, до которых доходят только простые ответы. Правда для них чересчур сложна, приходится для пользы дела привирать.
— Но мне-то вы скажете правду? — полюбопытствовал Пеструхин. — Или тоже… для пользы дела, как ему?..
«Умный парень этот Пеструхин, — подумал я. — Все схватывает на лету. Жаль только, пишет плоховатые стихи. Но это как болезнь: прицепляется в детстве, и до пенсии тянет рифмовать „любовь — кровь — бровь — вновь“. Плюс морковь».
— Вам, Иннокентий, я скажу чистую правду, — торжественно пообещал я. — Уже говорю. Зовут меня Яков Семенович Штерн. Я на самом деле приехал из Москвы, чтобы поговорить о вашем романе. О «Ночных монстрах Манхэттена»… — По лицу Пеструхина я заметил, что он мне собирается возражать. — Только не надо кормить меня сказками, — продолжил я, — будто бы вы — лишь скромный переводчик с английского. Мы ведь условись говорить друг другу правду, верно? А истина в тoм, игемон, что вы послали в издательство «Тетрис» свой собственный роман, выдав за американский…
— …И что в этом плохого?! выпалил вновь по-Розовевший Пеструхин. — Это ведь не обман! Я ничего ни у кого не украл. Черта с два в вашем «Тетрисе» напечатали бы Кешу из Воронежа. А Паркера — запросто!
— Многоуважаемый Кеша из Воронежа, — мягко начал я. — Из моих слов вы явно сделали неверные выводы. Во-первых, мне лично все равно, как вы будете называться — Пеструхин или Раймонд Паркер. Во-вторых, я не из «Тетриса». Я — частный детектив. Хотя, не скрою, я имел на днях беседу с одним из учредителей «Тетриса», с неким господином Искандеровым…
— …который поручил вам разыскать меня, — нетерпеливо закончил мою фразу Пеструхин.
— …который сам сейчас скрывается, — проговорил я. Мои подозрения еще не оформились в нечто конкретное, однако я уже не блуждал в густом непроглядном тумане.
— Почему это — скрывается? — недоверчиво спросил Пеструхин. — Вы намекаете на то, что «Тетрис» обанкротился?
Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Сейчас многое будет зависеть от того, как ответит Иннокентий на мой вопрос. И захочет ли он вообще на него отвечать.
— «Тетрис» не обанкротился, — сказал я. — Все намного сложнее. Видите ли, Кеша, в Москве сейчас происходят очень странные вещи. Боюсь, они как-то связаны с вашим романом. Понимаете?
— Не-ет… — отозвался Пеструхин растерянно. Чувствовалось, что он и впрямь пока ничего не понимает.
— Хорошо, — вздохнул я. — Давайте конкретнее. Давайте о монстрах. Вы их придумали или вы о них знали?
Пеструхин подскочил на месте и чуть не опрокинул пачку газет, на которой сидел.
— Вы ведь не хотите сказать… — прошептал он задушенным голосом.
Казалось, золотая цепочка господина Муки обвила именно его горло и все сжималась.
— Хочу, — я с жалостью посмотрел на парня, но делать было нечего. — Хочу.
Есть ведь такие детали, которые придумать невозможно. Например, этот нервный тик… привычка ломать мебель… Откуда вы, сидя в Воронеже, могли узнать?
Я исчерпал все крупицы собственных догадок и намеков и теперь лишь молча ждал. В принципе Иннокентий имеет полное право послать меня подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139