Увы, наш Президент не так любит поцелуи и попроворнее усопшего генсека, зато и моя грамотка — далеко не роман Дюма-старшего. Авось успею. В 18.00 должно было решиться, сработает мой безумный план или нет. Либо грудь в крестах, либо крест на биографии. Впрочем, я уповал еще и на то, что при любом исходе сегодняшних событий разобраться со мной пожелают только после церемонии награждения. А там уж поглядим, кто из нас пан и кто — пропал. Везет же новичку в рулетку. Почему бы и орденоносцу-дебютанту не использовать свой шанс на новом месте?
Строго говоря, место для меня было не совсем уж новым. Один раз я уже побывал гостем Государственного Кремлевского дворца и даже получил в этих стенах небольшое материальное поощрение: бумажный пакет с апельсином и разномастной горстью конфет. Дело происходило под Новый год лет эдак двадцать пять назад, когда Яков Семенович Штерн еще не занимался частным сыском и не служил в МУРе. В ту пору пошел Я.С. Штерну одиннадцатый годик, и называли его еще просто Яшенькой (дома) и Яшкой-шнобелем (в школе). Само же высокое здание из стекла и бетона за красной зубчатой стеной называлось еще — соответственно — Кремлевским Дворцом съездов. Там проводились показательные съезды, а в оставшееся время — новогодние елки. Из всех достопримечательностей КДС мальчику Яшеньке более всего запомнились восхитительная белая борода Деда Мороза-длинная, ватная, в блестках. За нее хотелось все время подергать, но бабушка была на страже и не давала. Помимо бороды, в памяти после того единственного посещения Дворца остались еще эскалаторы (не в метро ведь, а в здании!) и прекрасный вкус апельсина, который — вопреки бабушкиным советам — был съеден малолетним Яковом Семеновичем прямо здесь, не отходя от елки… О, мое детство! О, где тот апельсин?..
Детская память, впрочем, не подвела: эскалаторы в КДС наличествовали именно там, где их когда-то заметил. Правда, мне не суждено было сегодня на них проехаться вверх-вниз. Целую толпу награждаемых, журналистов и просто гостей после аккуратной проверки приглашений бережно повели в сторону, противоположную этим дивным самодвижущимся лестницам, и привели в средних размеров зал, богато освещенный софитами, юпитерами и прочими прожекторами, источающими ар.
Телевизионщики уже копошились со своей эппаратурой на сцене, окружив полукольцом большой стол под трехцветной бархатной скатертью. По залу то и дело проносились озабоченные черно-белые официанты с подносами, уставленными снедью.
Из этого я заключил, что процедура награждения завершится банкетом или, как минимум, шведским столом. Пока.нас рассаживали, мне почудилось, будто в толпе мелькнуло несколько знакомых лиц, однако рассадили нас до того быстро и стулья оказались такими неудобными, что я толком не смог оглядеться. Да и торжественность момента не позволяла чересчур крутить головой. Самая большая неприятность, однако, состояла для меня не в этом.
На моих часах было уже 18.15, а Президента все не было.
И было неясно, появится ли он вообще. Всей подготовительной церемонией распоряжался высокий и седенький Глава Администрации Президента — человек, по слухам, добрый и едва ли не душевный, но абсолютно не подходящий на должность получателя моей совершенно секретной челобитной: ввиду полной неспособности на что-либо в Кремле повлиять, кроме микроскопических ритуальных тонкостей. В прежние времена будущий ГАП был актером, одаренным ярко и многократно. Он играл на Таганке, снимался в кино, сочинял пьесы в стихах и считался покорителем дамских сердец. Но затем всего за каких-то пару лет резко сдал, капитально поседел, ссутулился, отошел от искусства и превратился в главного кремлевского церемониймейстера. Если он и будет сегодня вручать ордена, то пиши пропало. Не для того ведь я сюда ехал и так долго готовился, чтобы получить награду из гаповских рук и нагрузиться по самые уши на дармовом банкете! Наплевав на торжественность момента и неудобный стул, я закрутился всем корпусом, пытаясь оценить диспозицию…
И тут невидимый симфонический оркестр заиграл гимн, все вскочили с мест, и, наконец, появился сам Президент. Точнее, сперва на сцене возникли человек пять секьюрити, профессионально осмотрели зал, встали позади стола и с боков — и лишь только потом наш Президент возник из боковой двери в сопровождении двух человек, с одним из которых я встречался, а другого просто видел по ТВ.
Генерал-полковник Анатолий Васильевич Сухарев и штатский помощник Геннадий Викторович Батыров — вот как их звали. Все трое улыбались, однако по-разному.
Президент — заученной улыбкой главы государства, начальник Службы ПБ — проницательной улыбкой Главного Отвечающего За Безопасность. И лишь цивильный Батыров улыбался нормально — только не всем присутствующим, а кому-то одному в зале. И уж точно не мне.
Гимн смолк. Для особо непонятливых гостей церемониймейстер жестом показал:
«Прошу садиться», после чего заняла свои места и троица за столом под бело-сине-красной скатертью. Вероятно, и здесь существовал строгий и неукоснительный ритуал. Шеф Службы ПБ очутился по правую руку от Президента, сразу придвинулся к нему поближе и что-то зашептал главе государства на ухо. По потолку пробежали цветные зайчики, отбрасываемые множеством побрякушек с генерал-полковничьего мундира. Геннадий Батыров пристроился слева — и не то чтобы рядом, а как бы несколько поодаль. Приблизительно так располагался возле меня вишневый ангел-хранитель за столом рулетки. Вроде и близко, и советчик, но, если присмотреться, — просто посторонний дядечка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139