Лишь когда окончательно пропали из виду бетонные коробки складов фирмы «КДК» и нескончаемый глухой забор вокруг городка дивизии Дзержинского, Ворона беспокойно заворочался на сиденье и пробормотал:
— Спасибо вам, Яков Семенович. Век не забуду, что не сдали меня. И простите раздолбая христа ради…
Есть такой ораторский прием: если не знаешь, что сказать, — молчи. Держи паузу. Я пока не представлял себе, за что этот тип извиняется и тем более за что благодарит. Поэтому я выразительно промолчал. Басня Крылова «Ворона и Лисица» сейчас разыгрывается по облегченным для Лисицы правилам. Ей достаточно сидеть под деревом и помалкивать, сыр и так упадет. Давай, каркни во все воронье горло.
— Когда Михалыч вылез выступать, — покаянно загнусавил Ворона дальше, не дождавшись от меня никакой реакции, — я от страха чуть не обоссался. Все, думаю, кобздец мне. Сейчас вы словечечко скажете про «перехват» на Айвазовского — и нет меня. Михалыч бы меня лично придавил, как таракана. И сходняк бы не вступился…
Я продолжал игру в молчанку, хотя уже догадался, в чем дело. Сыр выпал. Но кусок был таким грязным и замусоленным, что Лисица побрезговала его поднять.
— Сам-то я не хотел, Яков Семенович, не хотел, больно мне надо… — суетливо продолжал Ворона, Уводя глазки куда-то в сторону. — Пацаны мои самодеятельность устроили с этим делом… а я им команды не давал. Слово чести, не давал я команды… нужен мне, что ли, этот тираж… — При упоминании о чести Ворона стал гнусавить сильнее обычного, отчего я и догадался, что он врет.
Наверняка он же все и придумал. Его счастье, что еще сам в дело не полез.
«Великолепную Анну» он хапнуть надумал. Стратег гундосый. Адмирал Нельсон криворукий.
Я по-прежнему не проронил ни слова, оставаясь для Вороны этаким воплощением немого укора. Да и что я мог сказать? Что Ворона дурак, раз шакалит под боком у Михалыча? Что рано или поздно ему свои же головенку открутят? Без толку и говорить, не поймет. Это он сейчас такой смирный, потому что проворонил тираж. А не случись в нужное время и в нужном месте Якова Семеновича Штерна — ходил бы Ворона гоголем.
— И еще вьетнамцы от рук отбились, — подождав немного, пожаловался мне этот перехватчик-неудачник. Мое долгое молчание явно приводило его в замешательство. — Нгуен, обезьяна старая, кредиты заморозил, на порог не пускает…
Я легонько пожал плечами, предоставляя Вороне право одному расхлебывать собственные проблемы. Сам удивляюсь, отчего бы это директору банка «Ханой» не раскрыть Вороне дружеских объятий? Наверное, принял мой позавчерашний звонок близко к сердцу. Чувствительный народ, эти вьетнамцы! Чуть что — обижаются.
Ворона вновь подождал, не скажу ли я ему чего-нибудь утешительного. Или просто хоть чего-нибудь. Я старательно молчал. Я вообще не смотрел в его сторону, а прилежно изучал бритый затылок Воронина телохранителя. Как раз позавчера я упаковывал в люк на улице Рогова трех пареньков примерно с такими же крепкими затылками.
— Пацанам, конечно, досталось, — точно в тон моим мыслям пробормотал Ворона, — ну, тем, которые без команды… Мерзавцам, значит, этим. Один теперь в реанимации, двое в ментуре, a еще один ногу сломал… В канализацию провалился, а там метра три…
Тут я позволил себе, наконец, прервать молчание.
— Смотреть надо было под ноги, — лениво посоветовал я. — Когда под ноги глядишь, ни в какую канализацию не провалишься.
Ворона шумно завозился рядом на сиденье.
— Яков Семенович! — жалобно простонал-прогундосил он. — Да откуда ж было знать?..
— Что знать? — сухо осведомился я.
— Что тираж у вас под контролем! Они-то думали, что там одна интеллигенция вшивая, надыбать у них груз как сморкнуться…
Я поморщился. Мне казалось, будто бы частный детектив Я.С. Штерн тоже в каком-то смысле интеллигент. Но у Вороны своя мерка. Интеллигент — это, стало быть, тот, у кого можно безболезненно отобрать имущество. А у кого нельзя — тот свой брат урка. Увы! Есть субъекты, которым до цивилизованного бизнеса — как до Пика Коммунизма. Вернее, Пика Капитализма.
— А с чего это вы взяли, господин Ворона, — вкрадчиво поинтересовался я, — что я вообще имею к этому отношение?
Ворона обиженно завздыхал.
— Яков Семенович, вы уж меня совсем за фраера держите, — объявил он. — Пацаны мои дуроломы, но я-то понятие имею. Как узнал я про сантехника, который им пистон вставил, я сразу и врубился. Ваш фирменный стиль, больше некому…
Воронины слова меня глубоко огорчили. Мало того что я — не интеллигент.
Теперь выясняется, и стиль мой уже известен каждой второй шпане. Скоро просто на улицу не выйдешь без того, чтобы кто-нибудь из прохожих тут же не начал объяснять всем остальным: это вон Яков Семенович, шлангом прикинутый. Должно быть, идет на задание… — Рр! Уж кому-кому, а частному детективу слава без надобности. Ну, разве что посмертная, для потомства.
— И какой же у меня фирменный стиль? мрачно спросил я у Вороны.
— Вы как человек-невидимка, — отпустил мне Ворона завистливый комплимент.
— Сроду не догадаешься, в каком виде вы появитесь и откуда васл можно ждать…
Комплимент мне понравился. И нравился до тех самых пор, пока я не припомнил кое-какие подробности из книжки про человека-невидимку. Таь, в конце описывался способ, как сделать этого друга видимым. Очень простой способ: садануть железным прутом по макушке.
— А скажите мне, господин Ворона, — сахарным голосом полюбопытствовал я, — вчера в машине «Скорой помощи» сидели тоже ваши пацаны? Которые, конечно, все делают сами, без вашей команды и вообще мерзавцы… Ну, ваши?!
В ту секунду, когда я без паузы перешел с сахарного тона на металлический, Ворона аж подпрыгнул на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139