— Господин Руднев А.С. представится зрителям в своём главном итальянском качестве, покается в том, что лучшие годы жизни посвятил бандитизму, и на том попрощается. Потом творческий коллектив сядет в свой автобус и уедет отсюда. Дальнейшее для трансляции по телевидению не годится.
— С нас головы за такое поснимают! — заметил баском телевизионщик в наушниках.
— Самую большую опасность для головы представляет вот что. — Громов продемонстрировал ему пистолет.
— Когда начинаем? — деловито спросил телевизионщик. — Я могу выйти в эфир хоть через две минуты.
— Ну что, Руднев? — обратился Громов к пленнику. — Вы готовы? Или сначала требуется небольшая профилактика? Я знаю массу различных способов убеждения, поверьте.
— Что я должен говорить конкретно? — спросил Итальянец сдавленным от ненависти голосом.
— Я уже сказал. Если ваше выступление покажется недостаточно откровенным, то я пристрелю вас прямо на глазах у тысяч благодарных земляков. Но на миру и смерть красна. Так, кажется, в народе говорят, м-м?
Дальнейшее происходило буднично и скучно.
Проворный юноша с видеокамерой приблизился к бензовозу и несколько раз менял ракурсы, пока Итальянец с вымученной улыбкой обращался к телезрителям. Бурлаев не сомневался, что этому человеку пришёл конец. Отныне его фамилия и кличка будут вызывать лишь насмешливое презрение. Его прилюдно опустили, да так, что обратного хода не будет.
Если бы не золотая стрекоза, которую зоркий взор полковника Бурлаева высмотрел в дорожной пыли, он давно сунул бы пистолет в подмышечную кобуру, сплюнул и пошёл прочь. Но он остался на месте и дождался, когда остались лишь три человека: поникший Итальянец, Громов и юноша с видеокамерой, который почему-то не укатил вместе с коллегами.
«Не повезло тебе, сынок, — посочувствовал ему Бурлаев мысленно. — Не там ты оказался».
Громов распрямился на бензовозе и потянулся с таким видом, словно только что закончил утомительную, но очень важную работу, результатами которой он несказанно доволен. Прикинув, что до него не больше двадцати пяти метров, Бурлаев положил кисть правой руки на ладонь левой. Он целился Громову в голую грудь, чуть ниже крошечного медальона Осталось лишь задержать дыхание и плавно нажать на спусковой крючок. Стоящий во весь рост человек никак не успевал дотянуться до своей зажигалки, даже если бы очень поднапрягся перед смертью. Но после выстрелов полковника Бурлаева мало кому удавалось прожить хотя бы лишнюю секунду. В тире он творил настоящие чудеса.
Бурлаев убрал мешавшие обзору ветки. Ему показалось, что это было проделано совершенно бесшумно, но проклятый ротвейлер, который до сих пор неподвижно сидел в сторонке, неожиданно взвился и, хрипя от ярости, помчался прямиком к его укрытию.
Сначала — хозяина, а потом — его пса, — хладнокровно решил Бурлаев. Горячий воздух заполнил его лёгкие до предела. Указательный палец напрягся.
А потом все пошло кувырком.
Прострекотала короткая очередь, выпущенная соседом. Дорогу перечеркнула полоса взметнувшейся пыли. Громов, только что лениво стоявший на цистерне бензовоза в своей развевающейся на ветру синей рубахе, нырнул оттуда ласточкой, словно не укатанная дорога под ним расстилалась, а водная гладь. Он начал стрелять в полёте, успев выпустить две пули в молодого бандита, засевшего слева от Бурлаева, а одну — в него самого. А ещё два выстрела произвёл после того, как кувыркнулся через голову.
Бандит заверещал так отчаянно, что сразу стало ясно: не жилец. Бурлаев же собственного крика не услышал. Не успел осознать, что эта засада оказалась самой неудачной из всех, в которых он когда-либо сиживал.
* * *
Когда зазвучали выстрелы, Руслан метнулся в сторону, чтобы противники сдуру не прихлопнули и его.
Оказавшись на безопасном расстоянии, он с удивлением увидел, что мужчина в джинсах, проделавший головокружительный кульбит, цел и невредим, а заросли, из которых по нему вёлся огонь, почти неподвижны.
Чёрный ротвейлер держался рядом с человеком, сидящим в пыли. Прикованный к бензовозу губернатор Руднев, уткнувшись в выпуклый борт цистерны, прикрывал свободной рукой голову.
Человек поднялся во весь рост и, прихрамывая, сделал несколько шагов по дороге.
«Его фамилия Громов, — вспомнил Руслан. — Интересно, что общего могло быть у Людмилы с таким типом? Если она с ним спала, то за каким хреном ей понадобился я? В качестве десерта после чересчур острого блюда?»
Но философствовать было некогда. Руслан, оставшийся здесь ради редчайших кадров, которые могли принести ему если не Пулицеровскую премию, то главный приз в передаче «Вы — очевидец», спохватился и поднял видеокамеру.
Громов обернулся. Его взгляд без труда пронзил все линзы объектива. «Как пуля, которую он сейчас б меня выпустит», — пронеслось в голове Руслана. Но нет. Этот загадочный человек улыбнулся Руслану и даже подмигнул:
— Дубль первый, он же последний. Как тебе это чёртово кино?
— Нормально! — отозвался Руслан, у которого все равно не нашлось бы никаких других, более подходящих слов.
— Извини, но отснятую тобой плёнку придётся уничтожить. — Улыбка на лице Громова погасла.
— Да вы что! — заволновался Руслан. — Это же уникальный материал! И потом — вы все равно пару раз попали в кадр во время прямого эфира.
— Прямой эфир к делу не приложишь. Неси кассету сюда, — распорядился Громов. — В качестве компенсации можешь взять себе драгоценную вещицу, которая лежит у ног этого ублюдка. — Он указал пистолетом на безучастного пленника. — И поспеши. Через пять минут после моего ухода здесь будет полным-полно людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119