На снимке красовалось дородное мужское лицо. Подпись под ним гласила, что РУДНЕВ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ — РАБОЧАЯ СОВЕСТЬ КУРГАНСКА.
Совестливую физиономию перечёркивала ржаво-коричневая полоса. До задницы был депутат народу.
Пока Ксюха приобщалась к политике, дребезжание железных коней стихло. Можно было двигаться дальше. Вернее, нужно. Саня, снедаемый тревогой, вполне мог попытаться пересечь ставок вплавь. Вот это была бы настоящая трагедия. Несравнимая с отсутствием одежды и занозой в пятке.
Встав на четвереньки, Ксюха высунула голову из кустов и осмотрелась по сторонам. Слева проходила единственная дорога в посёлок, местность слишком открытая, чтобы прогуливаться там нагишом без ущерба для чести и достоинства. В том же направлении лежал дачный участок, превращённый в стройплощадку. Оттуда доносились беззлобные матюки мужиков и редкий отрывистый лай собаки. Ни перед добродушными мужиками, ни перед псом Ксюха голым задом крутить не собиралась, это уж точно.
— Блин! — таким коротким ёмким словцом охарактеризовала она открывавшиеся ей перспективы.
Она посмотрела направо. Тропинка, тянувшаяся вдоль сплошной сетчатой ограды, шла к родному вагончику. Такому уютному и надёжному. Но. старательно запертому Саней перед путешествием на остров. К тому же до вагончика можно дойти, а можно и не дойти — в зависимости от того, кто встретится на пути. Если какой-нибудь старый хрыч, то не беда.
А если деревенская молодёжь? Или городская? Оживлённые такие юноши, озорные. Повалят прекрасную незнакомку в крапиву с лопухами и станут общаться наперебой.
— Блин! — повторила Ксюха. Подумав, добавила:
— Горелый!
Прямо перед ней простирался очередной участок, отделённый от её убежища десятком метров открытого пространства и неизменной сеткой. Достаточно сложная полоса препятствий для голых девушек.
Они, нежные и хрупкие, задумывались природой не для того, чтобы босиком крапиву мять и через колючие изгороди сигать. В этом Ксюха не сомневалась ни капельки, но все же внимательно присмотрелась к чужой территории.
Очень скоро выяснилось, что она не так безлюдна, как показалось вначале. Возле дома маячила мужская спина. Спина эта была согнута — мужчина то ли чистил картошку, то ли мыл посуду. Но пару раз он заходил в дом, чтобы вернуться с бутылкой пива, заставляя Ксюху ощущать усиливающуюся жажду.
«Вот сейчас окликну его и попрошу попить, — сердито подумала она, злясь больше всего оттого, что отважиться на это не могла. — Ни один мужчина мне не откажет в такой малости. А Саня пусть на острове кукует. Сам без штанов остался и меня голой по миру пустил».
— Д-да, — сдавленно подтвердил мужской голос. — Т-так.
Ксюха стремительно оглянулась. В нескольких шагах за её спиной обнаружился некий гражданин, который на самом деле ничего внятного не говорил, а только покряхтывал натужно, примостившись за кустиком. Взбудораженный такой, багровый, глаза навыкате — вот-вот из орбит вылезут, Вскрикнув от чувства гадливости, Ксюха метнула в него увесистый осколок бутылки, оказавшийся под рукой. А когда любознательный гражданин охнул уже без всякого сладострастия, она очертя голову ринулась на приступ ограды, возвышающейся прямо по курсу. И перемахнула через неё так ловко, что хозяин участка даже не обернулся на шум. Здесь ей нашлось новое убежище. Кусты на сей раз были плодово-ягодные. Но легче от этого Ксюхе не стало. Осточертело ей прятаться от людей.
* * *
При виде юного девичьего лица, проглянувшего сквозь облепиховые ветви, Громов расслабился, хотя со стороны это было незаметно. Он молчал и пристально смотрел в глаза нарушительницы границы частных владений, отлично зная, что это порождает в людях непреодолимое желание выговориться. Особенно в женщинах.
— Мне нужна ваша рубаха, — заявила девушка после минутного раздумья.
— А кошелёк? — поинтересовался Громов. — А жизнь?
— Нет. Только рубаха. На время. Я верну.
— Это моя любимая рубашка, — признался он. — Мне не хочется её отдавать. И вообще, подобные предложения называются грабежом среди бела дня.
— Это не грабёж, а взаимопомощь.
— Неужели? А что бы ты сказала, если бы раздевать на ходу стали тебя? В порядке взаимопомощи.
Девушка вдруг прыснула, помотала волосами с запутавшимися в них былинками и возразила:
— Исключено!
— Почему же? — недоверчиво осведомился Громов.
— А потому!
— Хватит мне голову морочить, — нахмурился он. — Не говори загадками и выбирайся из кустов. Я не мальчик с тобой в прятки играть.
— Тогда пообещайте одолжить мне рубаху.
— Не пообещаю.
— Но вам придётся, потому что… Вот!
Увидев мельком живую картинку, проиллюстрировавшую это отчаянное «вот», Громов с поразительной для него поспешностью сорвал с плеч синюю рубаху и швырнул её вымогательнице. Всплеснув рукавами, как крыльями, она упорхнула за деревце, замелькала там, зашуршала и наконец сообщила чинным девичьим голоском:
— Все, можно поворачиваться.
— А я и не отворачивался, — сухо сообщил Громов. — Не каждый день видишь перед собой… — задумавшись на мгновение, он закончил фразу довольно нейтрально:
— …такое.
— Какое «такое»? — возмутилась девушка. — Можно подумать, вы какое-то безобразие увидели!
— Полнейшее безобразие, — поправил её Громов. — Ты что, отбилась от компании нудистов?
Девушка вздёрнула нос:
— Я никакая не нудистка. Просто Оксана, Ксюха.
И мне нужна ваша помощь.
— Я Громов, и я никогда никому не помогаю в частном порядке, это мой принцип. — Он помолчал, чтобы дать собеседнице хорошенько вникнуть в смысл сказанного, после чего холодно предложил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119