— Ладно, расслабься, — сказал он. — Замну я дело. Выборы как можно раньше проведём, поднимем тебя в законном порядке повыше, где никакие прокурорские псы не достанут. А ты на досуге посчитай, арифметик, сколько стоит моя дружба на самом деле.
— Сколько? — мрачно осведомился Руднев.
— Да уж побольше, чем тобой было обещано.
— Сколько? — упрямо повторил Руднев. Он едва сдерживался, чтобы не хрястнуть трубку мобильника о стол.
— Бутылку хорошего коньяку выставишь — и всех делов, — поощрительно хохотнул собеседник.
Благодарность лезла из рудневской глотки с превеликим трудом, но его бесцеремонно перебили:
— «Спасибо» для тостов под коньячок побереги.
А меня лучше результатами дела порадуй. До двадцатых чисел сентября, не позже. А то… Я слышал, ты поговорками увлекаешься, Шурик?
— Ну? — буркнул Руднев.
— Про то, как начинают пить за здравие, а кончают — за упокой, знаешь? Вот и не доводи до греха.
Все, бывай!
Через минуту Руднев, расколошмативший все-таки телефон (правда, другой, ни в чем не повинный), сидел за столом, чертя на листе бумаги только ему понятные геометрические фигуры. Полпред был изображён в виде натурального мелкорогатого скота.
Благодетель какой выискался! Коньячок плюс 25 лимонов прицепом за неполный месяц.
Прошло не менее получаса, прежде чем Руднев окончательно собрался с мыслями и принял для себя кое-какие решения. В принципе 25000000 баксов за губернаторство — вполне приемлемая цена, учитывая, что деньги эти все равно валяются на дороге. На большой. И потом, даже если Руднев передумает и даст задний ход, эти деньги все равно ой как понадобятся. Так что пусть Губерман вышибает их, и как можно скорее. Если уж его, Руднева, напрягают как безродного барыгу, то Борю вообще нужно ставить раком и ездить на нем до упаду.
* * *
— К…как Генпрокуратура? К…какие материалы?
Холодея, Губерман прислушивался к рокотанию в телефонной трубке и не верил своему правому уху.
Левое было обращено к притворённой двери, за которой галдело маленькое домашнее застолье. Он на минутку оставил гостей, рассчитывая бодро отрапортовать Папе об успехах и сразу же вернуться к столу, но услышанное напрочь отбило аппетит и всякое желание изображать из себя хлебосольного хозяина. В голову лезли гадкие словечки типа «баланда», «шконка» и даже «вертухай», который отчего-то представлялся обязательно усатым, со связкой ключей на поясе. Губерман из любопытства пролистывал литературу о нравах и быте в местах лишения свободы, но не допускал (тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить) и мысли о том, что когда-нибудь эти сведения смогут ему пригодиться. И вдруг этот звонок.
Не думал, не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца… такого вот конца. Идиотский мотивчик сверлил поникшую губерманскую голову с настойчивостью дрели в руках маньяка.
— Материалы серьёзные, Боря, — вздыхала трубка голосом обеспокоенного Папы. — Оч-чень серьёзные. Мне пришлось выложить за тебя сто штук, родной мой. А это не фунт изюму.
— Да. — Губерман сглотнул застоявшуюся во рту слюну. — Не фунт. Спасибо вам.
Но тут пришла лягушка — прожорливое брюшко и съела кузнеца. Не думал, не гадал он…
— Ты не господа бога благодари, а меня, Боря, — гудел Руднев.
«Кого же ещё! — Губерман горько улыбнулся. — Благодетель у меня один».
Вслух были произнесены совсем другие слова:
— Я верну, Александр Сергеевич.
— Конечно вернёшь, куда ты денешься… Но все равно посчитай на досуге, сколько стоит моя дружба. — Рудневский голос преисполнился пафоса. — Прикинь, во сколько могла бы обойтись тебе эта история, не будь меня.
«В ноль целых ноль десятых, — моментально высчитал Губерман. — Не будь тебя, я бы ни в жизнь так не вляпался».
— Спасибо, Александр Сергеевич, — повторил он смиренно.
Руднев его не услышал, увлёкшись любимой отеческой ролью.
— Ты всего лишь сотней отделался, — рокотал он. — Ну и плюс ящик коньяка с тебя, как водится.
Хорошего коньяка, настоящего.
Жизнерадостный смех, завершивший последнюю фразу, показался Губерману не слишком уместным, но тон его оставался благодарным и чуточку покаянным. Он вообще был по натуре интровертом, никогда не спешил выплёскивать наружу накопившееся внутри. Ни плохо перевариваемую пищу, ни тайные мысли. В том числе и все более усиливающееся желание по-быстренькому удвоить свой личный капиталец и бросить фирму на произвол судьбы, а самому раствориться в мутной волне эмиграции.
— Спасибо, что выручили, — механически пробубнил он, дождавшись выжидательной паузы на другом конце провода.
— Изъявления благодарности побереги для тостов под коньячок, — наставительно сказал Руднев. — А сейчас лучше похвастайся успехами. Или тебе нечем хвастаться?
Губерман никак не мог отделаться от впечатления, что Руднев пародирует кого-то, используя номенклатурные обороты речи. В роли зампреда облисполкома он был не так убедителен, как криминальный авторитет, носивший грозную кличку Итальянец. «Да, пора сваливать, — окончательно решил Губерман. — Этот балаган до добра не доведёт. Цирк сгорел, и клоуны разбежались».
— Не слышу! — громыхнуло в его ухе. — Язык в жопе застрял, что ли?
Даже грубость Руднева была ненастоящей, настолько фальшивой, что Губерман поморщился. Так выражались когда-то партийные шишки. Итальянцу совершенно не шёл этот лексикон.
— Задумался, — признался Губерман, но распространяться, о чем именно, не стал, а вместо этого принялся докладывать, вернее, рапортовать, как требовали того новые правила игры:
— Ведётся работа с потенциальными заказчиками, Александр Сергеевич.
На сегодняшний день таких пятеро…
— Потенциальные меня не интересуют, — барственно оборвал его Руднев,
— а интересуют реальные клиенты, платёжеспособные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119