Всего, о чём вы мечтаете, вы можете достичь, не покидая родного очага пусть другие народы видят вас счастливыми, и они устремятся к своему счастью по дороге, которую вы проложили для них.
(26)
ЭЖЕНИ, обращаясь к Дольмансе. - Что ж, этот трактат производит впечатление очень добротно сделанного, и он настолько соответствует вашим принципам, по крайней мере, многим из них, что я склонна считать его автором - вас.
ДОЛЬМАНСЕ. - Да, действительно, мои мысли совпадают с кое-какими соображениями в трактате. А мои речи, как вы заметили, сделали только что прочитанное похожим на повторение...
ЭЖЕНИ. - Этого я как раз не заметила. Невозможно устать от мудрых речей.
Однако я нахожу, что некоторые из этих принципов таят в себе опасность.
ДОЛЬМАНСЕ. - В этом мире есть только две опасности: жалость и милосердие.
Доброта - не что иное, как слабость, в которой неблагодарность и наглость заставляют честных людей раскаиваться. Пусть внимательный наблюдатель подсчитает все опасности, таящиеся в жалости, и сравнит их с теми, что кроются в твёрдости и жестокости, и он увидит, что последних меньше, чем первых. Но мы уходим в сторону, Эжени давайте, в интересах вашего обучения, сделаем выжимку из всего только что сказанного: вот вам совет - никогда не следуйте голосу своего сердца, дитя моё это самый ненадёжный проводник, который дала нам Природа. Крепко закройте своё сердце от наглых поползновений невзгод.
Вам лучше отказать тому, кто поистине несчастлив, чем рисковать, доверяясь бандиту, интригану или заговорщику, ибо первое может быть весьма незначительным, а второе может нанести огромный вред.
ШЕВАЛЬЕ. - Позвольте мне обсудить фундаментальные положения, изложенные Дольмансе, потому что я хочу попытаться опровергнуть их, и, по-видимому, мне это удастся. Насколько иными были бы ваши взгляды, жестокий вы человек, если бы лишить вас громадного богатства, которое даёт вам возможность удовлетворять свои страсти. Вам бы следовало пожить несколько лет в отчаянной нищете, в которой ваше безжалостное воображение видит лишь поставщика несчастных людей, которых можно постегать кнутом! Пожалейте их, и не доводите свою душу до такого состояния, когда вы перестанете слышать пронзительные крики о помощи. Когда ваше тело, устав от наслаждений, томно покоится на ложе из лебяжьего пуха, взгляните на тех, кто, измождённый тяжким трудом, обеспечивает ваше существование. Взгляните на их ложе, состоящее из редких соломинок, что не в состоянии защитить от холода подобно животным, они лежат на мёрзлой земле. Взгляните на них, вы, окружённые учениками Комоса (27), которые блюдами с сочным мясом ежедневно пробуждают вашу чувственность. Взгляните, я говорю вам, на несчастных в том лесу, отбивающих у волков горькие коренья, найденные в иссохшей земле. К вашему нечистому ложу подводят трогательных созданий из храма Цитеры, которые с вами играют, смеются, чаруют а бедняк, лежащий рядом со своей заплаканной женой, даже и не подозревает о существовании подобных наслаждений. Вы купаетесь в роскоши, предаётесь излишествам, а у него, взгляните же, нет самого необходимого! Посмотрите на эту многострадальную семью, на его жену, которая трепетно делит своё внимание между заботами о своём муже, теряющем силы на её глазах, и заботами, что предписывает Природа, о плодах любви. Но она не имеет возможности выполнить ни одной из этих обязанностей, которые так святы для неё. И вы можете хладнокровно слушать, как она молит вас отдать ей ваши отбросы, в которых вы имеете жестокость ей отказать!
Варвар! Разве это не такие же люди, как и вы? А если такие же, то на каком основании вы должны наслаждаться, а они - страдать? Эжени, Эжени! Никогда не заглушайте в вашем сердце вещий голос Природы помимо вашей воли, он будет вести вас к добру, когда жаркие страсти, заглушающие его чистый голос, утихают. Оставим позади религиозные принципы - с этим я согласен, но не будем покидать добродетели, внушающие нам гуманные чувства, ибо только благодаря им мы можем вкусить сладость наслаждений душевных. Один добрый поступок искупит все заблуждения вашего ума и успокоит угрызения совести, порождённые вашим недостойным поведением. Он создаст в вашей душе священный уголок, и в нём вы будете находить утешение от излишеств, в которые вы впали из-за ваших заблуждений. Сестрица, да, я молод, я распутник, я нечестивец, я способен на любую мыслимую непристойность, но моё сердце остаётся со мной, оно чистое, друзья мои, и оно утешает меня от угрызений, что я предаюсь всем извращениям, присущим моему возрасту.
ДОЛЬМАНСЕ. - Да, шевалье, вы молоды, что доказывают ваши речи. Вам не хватает опыта. Послушаю вас, когда вы возмужаете, и тогда, мой дорогой, вы перестанете расхваливать людей, так как вы их хорошо изучите. Именно их неблагодарность иссушила моё сердце, их вероломство разрушило во мне все вредные добродетели, для которых я, возможно, был рождён, как и вы. Итак, если пороки одного приводят к образованию этих опасных добродетелей у другого, не окажем ли мы бесценную услугу, если вовремя задушим добродетели в юности. О друг мой! Зачем вы рассказываете мне об угрызениях совести? Может ли раскаяние существовать в душе того, кто ни в чём не усматривает преступления?
Пусть ваши убеждения искоренят все раскаяния, если вы страшитесь уколов совести возможно ли раскаиваться в действии, которое совершенно вам безразлично? Если вы перестали верить в существование зла, то в чём тогда можно раскаиваться?
ШЕВАЛЬЕ. - Угрызения исходят не от рассудка, а от сердца, так что измышленные софизмы не смогут унять порывы души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66