! — подколол сплетницу Рогожин.— Положите трубку! — приказал сердитый девичий голос. — Не занимайте служебную линию!Он нажал на рычажки отбоя, постоял, вертя трубку в руке и оглядываясь — куда же Шура запропастилась?За матовым стеклом двери, ведущей к лестнице, Рогожин увидел силуэты двух человек. Один, судя по движению руки, порывался открыть дверь и войти в коридор, второй — видимый со спины — пресекал эту попытку.Рогожин шаркающей походкой направился к бурно беседовавшей паре.«Кто-то из молодых Шуру зажимает», — не без зависти подумал он.Дежурившая этой ночью медсестра, незамужняя москвичка, приближавшаяся к опасному возрасту перезревшей невесты, нравилась почти всем мужикам отделения.Неизменно приветливая, не употреблявшая никогда косметики, с короткой стрижкой, она располагала к себе с первого взгляда. Рогожину нравился именно такой тип женщин — без глупого кокетства, наигранной недоступности, рассчитанной на разжигание страсти у мужиков, и прочих дешевых ухищрений из арсенала опытных обольстительниц.В Александре все было естественным.— Вы, молодой человек, удостоверением перед моим носом не размахивайте! — слышался раздраженный голосок медсестры.Ей отвечал высокий мужской голос:— Но меня пропустили! Через КПП госпиталя пропустили, в корпус пропустили, а вы…— Мне начхать, как вы пролезли! Посмотрите на время!— Без четверти десять! — Мужчина — его силуэт был на голову выше силуэта собеседницы — отошел назад, и Рогожин не мог его видеть.— А у нас режим! В обыкновенной больнице есть часы для посетителей… От и до! — говорила медсестра Шура. — Вы в хирургию претесь! Без халата, без разрешения, в вечернее время! Приходите завтра, милости просим!— Завтра я не смогу!— Почему?— Не ваше дело, — хныкающим тоном отвечал мужчина.— Вы, дорогуша, — это слово Шура взяла из лексикона завотделением, называвшего так выздоравливающих больных, — хамло законченное! И никуда я вас не пущу! Станете ломиться — патруль вызову. В комендатуре разберутся, из каких вы органов и почему по ночам шляетесь. Здесь военный объект! — отчитывала наглеца Шура, стараясь при этом не слишком шуметь. — Пропуск вам кто выписывал? Покажите пропуск!— У меня уже проверяли, — в голосе мужчины уверенности поубавилось.— Я — нет! — наступала медсестра. — А может, вы террорист чеченский! Диверсант, проникший на территорию госпиталя.— Ты, соплячка, офонарела! — это уже прозвучало как всхлип.— Сам пацан! — бойко отвечала Шура, одержавшая явную победу в словесной дуэли с ночным визитером. — Удостоверением козыряет. Следователь мурзатый! У меня в отделении генералов пруд пруди! — для пущей важности прихвастнула медсестра, рассчитывающая на неосведомленность собеседника. — А ты картонкой своей тычешь и женщину оскорбляешь.Радуйся, что офицеры спят. Они бы тебе уши за меня надрали!Рогожин распахнул дверь, считая наступивший момент подходящим для вмешательства в беседу, грозящую перерасти в нешуточную ссору.— Что правда, то правда! — сказал он, давая понять: большая часть разговора не прошла мимо его слуха.Медсестра засуетилась, одергивая белый халат и пряча под шапочку выбившуюся прядь волос. К высокому смуглому майору, походившему внешностью на американского киноактера Стивена Сигала, угрохавшего в боевике не менее тридцати ублюдков-террористов, захвативших линкор «Миссури», Александра была неравнодушна.По разговорам врачей она знала, что Рогожина скоро выпишут, и ей очень хотелось продлить знакомство с приглянувшимся пациентом. Но для этого следовало подыскать верный ход. Выглядеть изголодавшейся по мужской ласке самкой Александра считала ниже своего достоинства.— Товарищ майор, — с напускной суровостью, морща курносый носик, задорно вздернутый самую малость кверху, произнесла медсестра, — вернитесь в палату! Под смертью ходили, а все как дети, честное слово…— Слушаю и повинуюсь! — шутливо Сказал Рогожин, рассматривая парня.Молодой человек, теряясь перед боевым офицером, отступил к стене, виновато кивнув:— Здравствуйте!Он был худощавый и какой-то нескладный. Тонкие запястья, длинная мальчишечья шея, глаза слегка навыкате под бесцветными белесыми ресницами. Россыпь веснушек проступила с приходом весны сквозь бледную кожу незнакомца. В нем сочетались упрямство, настороженность почуявшего опасность хищника и детская доверчивая наивность.«Странное лицо у парня», — подумал Рогожин.— Шурочка! — Он приобнял девушку за плечи. — Я ведь шел на зов сердца! — не стесняясь постороннего, заигрывал с медсестрой майор.Она податливо прижалась к Дмитрию, косясь на парня, бывшего лишним на лестничной площадке.— Ну, чего вам? — Александра, спохватившись, оттолкнула Рогожина.При постороннем наблюдателе завязка романа была бесперспективной. Следовало либо прогнать парня, либо отослать до подходящего момента приглянувшегося офицера.— Зайди к нам. Василенко с сердцем плохо, уснуть не может, — вспомнил о друге Дмитрий. — Кстати, тебе звонила некая особа. Номера телефона она, к сожалению, не оставила, но просила передать сенсационную новость, — Рогожин сделал большие глаза. — Светку наконец запеленговали в ординаторской с Виктором Петровичем!— Дмитрий Иванович, не стыдно вам бабские сплетни собирать по госпиталю?!Шурочкин голос предательски задрожал.«Черт меня за язык дернул! — подумал Рогожин. — Выставил девушку дурочкой перед этим пацаном!»— Слушай, зема, тебе доходчиво объяснили: придешь завтра утром! — Он плечом подтолкнул незнакомца к лестнице, стараясь хоть чем-то смягчить Александру.Парень выпятил грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88