— безапелляционно, с полной уверенностью в своих словах сказал старшина. — Сейчас же выбрось эту дрянь! — он бросил под ноги нефритовую фигурку.Дмитрий подобрал Будду, ладонью смахнул несуществующие пылинки — пол в казарме был надраен до блеска.— Разрешите оставить, товарищ старшина! Это подарок очень дорогого мне человека! — просительно, но без заискивания произнес он.Бровь старшины изогнулась острым углом.— Я повторять не собираюсь! — Он подошел к окну, отщелкнул шпингалет форточки и открыл ее. — Бросай!— Не буду! — подросток исподлобья, насупившись, смотрел на армейского воспитателя.— Ты это сделаешь! Сам! — утратив педагогический выговор, грубо, по-солдафонски рявкнул старшина.— Нет! — рука мальчишки с зажатой в кулаке фигуркой спряталась за спину.Старшина повертел головой, проверяя, нет ли в коридоре ненужных свидетелей.Строй затаил дыхание.— Рогожин, ты дубак? — старшина похлопал по щеке упрямого суворовца. — Ты, дорогуша, из нарядов вылезать не будешь! Запомни, здесь я бог, царь и воинский начальник! Не залупайся, щегол! — он крутанул ухо строптивца.От унижения и боли в глазах Дмитрия блеснула непрошеная слеза.«…Не дай изблевать своей жизни!» — мелькнул в голове Рогожина завет мудрого кочевника.Дальше изгаляться над собой он старшине не позволил, стремительно выбросив свободную руку вперед, к шее начальника…Уткнувшись лбом в стену, стоя наподобие перекошенного ветром телеграфного столба, полупарализованный старшина с побелевшими от ужаса глазами шептал:— Мамочка.., я в полной отключке… Больше, мальчик, никогда так не делай!Старик Ульча передал Рогожину азы, простейшие элементы техники жалящего прикосновения.Мастерство жалящего прикосновения, оттачиваемое веками буддийскими монахами, было забытым оружием, ушедшим в небытие вместе с пеплом сгоревших манускриптов, уничтоженных невеждами периода Гражданской войны в России, ублюдками-хунвэйбинами времен китайской культурной революции.И только недоступные монастыри, затерянные в высокогорьях Тибета, чьи пагоды шпилями задевали облака, ревностно оберегали тайну искусства останавливать зло невооруженной рукой.— Я недоучка, успевший лишь надкусить плод знаний! — говорил Ульча. — Тьма отняла его, не дав напиться сладостным соком, дарующим силу и безмятежность, — в иносказательной, по-восточному витиеватой форме бурят сожалел о прерванном революцией и войной монашеском послушании, обращенном в прах дацане, о казненных учителях. — Тьма сгущается над миром, забытым Просветленным. Пускай те крохи, подобранные мною с ладони щедрого ламы Борджигина, настоятеля отошедшей в вечность обители, помогут тебе выстоять, не сорваться в пропасть у дороги, окутанной сумраком…Взрослея, Рогожин все глубже проникал в подлинный смысл предостережений своего степного друга о тьме, правящей этим миром.Слова, казавшиеся юноше сказкой, старинной, сплетенной из древних преданий, всего лишь сказкой, сочиненной кочевниками длинными зимними ночами, когда человеку так страшно и одиноко на беспредельной равнине, оборачивались жестокой реальностью: погибшими, искалеченными друзьями, госпитальной койкой, майором Василенко, зовущим в забытьи солдат своего батальона, предательством… Глава 3 Молодой скандалист робко, бочком протиснулся в приоткрытую дверь палаты.— Входи, землячок! — Майор Василенко приветствовал незнакомца вялым взмахом руки. — Ты из какой палаты?— Я, собственно…— Новенький? Передвигаешься самоходом? Сигареты есть? — Комбат бомбил парня вопросами. — Одолжи, земляк, курева. Отдам с процентами. Утром приятеля в буфет пошлю. Уши без табака пухнут.Рогожин прервал его:— Никакой силы воли у тебя, Никодимыч, не осталось. Легкие свистят, как пробитая камера, морда позеленела от никотина, а все туда же, соску подавай! — Одновременно он усадил гостя на стул:— Плечо прошло?— Покалывает немного, — признался молодой человек.— Повращай рукой по кругу. Упражнение простое, но мышечную боль снимает, — порекомендовал Дмитрий.Василенко, с исхудавшим лицом, обтянутым кожей, как у индийского йога, продолжал сыпать вопросами:— Ранение предплечья? Осколок?.'. Пуля?.. Кость не задета?— Да нет…— Сквозное ранение? Везунчик! — позавидовал майор. — Пустяковая дырка. Слушай, а чего тебя в «Бурденко» уложили? — он подозрительно уставился на парня. — Может, ты блатной? Из какой части, где зацепило? — прокурорским тоном продолжил Василенко.Смущенный напором строгого военного, распятого на растяжках, посетитель, слегка заикаясь, попробовал внести ясность:— Я на секундочку зашел. Переговорить… — он стеснительно умолк, оглянувшись на Рогожина.— Никодимыч, что ты налетел на парня? Он не из нашей конторы, — сказал Дмитрий, устраиваясь на своей кровати.— Штатский! — разочарованно протянул Василенко, теряя интерес к гостю. — Родственник твой?— Следователь, — ответил Рогожин, сбрасывая тапочки.— Я стажер, — робко поправил парень, чувствуя себя не слишком уверенно среди офицеров.— Так чем вызван столь поздний визит? — Рогожин внимательно взглянул на него.Он пребывал в неведении, думая, что незнакомец — сотрудник военной прокуратуры.— Вы Рогожин Дмитрий Иванович?— Собственной персоной майор Рогожин, — кивнул Дмитрий.— Арестовывать тебя пришел! — невпопад пошутил Василенко.— Я Кириллов Вячеслав Владимирович, — представился молодой человек. — Можно просто Слава… — с неожиданной доверчивостью добавил он.— Ты, Славик, — сразу взял парня в оборот комбат, — значит, из военной прокуратуры. Практикуют наши органы ночные допросы!Следователь застенчиво улыбнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88