Взгляд его упал на одного из молодых.
– Рядовой Горный!
– Я! – Солдатик вздрогнул и втянул голову в плечи.
– Выйти из строя!
– Есть! – Босые ноги звонко зашлепали по бетонному полу сушилки.
– Рядовой Горный, сейчас перед вами не я... – старший сержант ткнул себя пальцем в грудь, – сейчас перед вами – военнослужащий блока НАТО! Убей врага!
Солдатик колебался. Ему очень не хотелось быть избитым...
– Ну!!! – Заместитель старшины поднял руки на уровень груди.
Горный тоже принял какое-то подобие боевой стойки... Он уже понимал, что его в любом случае поколотят. И собирался оказать хоть какое-то сопротивление.
Хищно ухмыльнувшись, старший сержант сделал быстрый скользящий шаг вперед. Этот салабон ему не нравился с самого начала. Слишком умный, городской... Слабосильный, но ставит что-то из себя, чмо...
Горный, широко размахнувшись, неловко махнул кулаком. Было заметно, что драться он совсем не умел...
Ромоданов, нырнув под руку рядового, стремительно и точно пробил по корпусу, в печень и селезенку. Солдат задохнулся и скрючился от нестерпимой боли. А старший сержант, захватив его голову, дважды ударил коленом в лицо, вкладывая в эти удары всю свою силу и злость... Отшвырнул вырубленного рядового в сторону – тот тяжело упал на кипу старых шинелей.
– Вот так, – сказал Ромоданов. – Ни хрена вы ни к чему не пригодны, чмошники. Только "чернягу" хавать...
Наверное, он бы продолжил избиение молодых – глаза уже искали следующую жертву, – но в сушилку вошел Колядин. Полуобняв земляка за плечи, тихо зашептал ему на ухо:
– Слышь, Леха, кончай, а?! Пойдем еще по пять капель тяпнем... Там еще осталось...
– Подожди... – Старший сержант подошел к заворочавшемуся на шинелях Горному. – Слушай сюда, боец! Ты проиграл... Поэтому сейчас ты оденешься и принесешь бутылку водки и пачку "цивильных" сигарет! Тебе на это час. Время пошло, солдат!..
Горный приподнял голову. Окровавленное лицо, бессмысленный, "плывущий" взгляд...
– Ты понял, солдат?! – Ромоданов норовил вывернуться из цепких рук "земы". – Время пошло!
– Понял, товарищ старший сержант... – Горный встал на ноги, но его слегка "штормило".
– То-то... – Ромоданов позволил земляку увести себя, но напоследок бросил: – Горный – умыться и вперед! Время идет... Остальные – отбой!
Рядовой Иван Горный прошел в умывальник, поплескал холодной водой в лицо... Саднили разбитые губы, распухший нос не дышал...
– Сука! – На глазах молодого проступили слезы. – Сволочь!
Скобливший бритвенным лезвием писсуар дневальный отвернулся – он не желал становиться соучастником "преступления". Обзывать "старого", даже за глаза, – это, знаете ли, чревато...
Горный не спеша оделся, взял в сушилке бушлат. Вышел из казармы... На улице моросил мелкий противный дождик, дул неласковый ветер. Пронизывал до костей – сырая страна Германия. Чужая, совсем чужая...
Втянув голову в плечи, ссутулившись, солдат направился в сторону кочегарки, где было легче всего преодолеть забор...
Добыть "цивильные" сигареты и выпивку можно было только одним способом – пробираться в город, прячась от патрулей, прогуливающихся офицеров и "вольняг". Немцы за долгие годы фактической оккупации научились вполне прилично "шарить" по-русски. "Припаханный" "стариками" молодой вставал у какого-нибудь гаштета и клянчил у входящих и выходящих немцев то, что от него требовали в родном подразделении. И частенько бывало так, что разжалобившийся замурзанным, жалким видом просителя немчик угощал его... Или давал немного денег...
Однако это можно было проделать днем. А сейчас, глубокой ночью... Да где бы он что взял?!
Но Горный прекрасно понимал, что если он не принесет искомое, то будет избит еще более жестоко... Невыполнение распоряжения "старого" – заявка на бунт. А такого рода бунты в Советской армии подавляются беспощадно. Выхода, казалось, не было...
Солдат остановился у двери кочегарки. Оттуда тянуло теплом и еще каким-то родным, почти домашним запахом... Помявшись, Горный воровато огляделся по сторонам и нырнул внутрь приземистого здания...
Забившись в дальний темный угол, за кучу угля, он устроился у теплой кирпичной стены, прислонившись к ней спиной. "Только погреюсь немного – и пойду..." – сам себя успокаивал солдат. Пригревшись, незаметно для себя он задремал...
Проснулся он только утром... Сладко потянулся, зевнул – впервые за немногие дни службы ему удалось выспаться по-человечески... И тут он вспомнил все то, что произошло вчерашним вечером... Все страхи навалились с новой силой.
Он не выполнил приказа Ромоданова! Он не принес требуемого! Мало того! Он не ночевал в расположении роты...
Теперь его не просто изобьют – его будут "чморить" по полной программе, так, что небо с овчинку покажется... Причем не только "старики" – свой же призыв, пацаны одного с ним срока службы, с молчаливого одобрения "дедов" будут над ним издеваться...
Даже не задумываясь, что и зачем он делает, солдат перебрался через забор и пошел в лес... Отойдя метров на триста, оглянулся на серый бетонный забор части, постоял... Потом отчаянно махнул рукой и бросил: – А пошли бы вы все!..
Сориентировавшись на местности, молодой разведчик Иван Горный потуже запахнул бушлат и направился на запад...
* * *
Ромоданова, уже под утро задремавшего в каптерке роты, поднял на ноги басовитый рык старшины, прапорщика Кузьмина:
– Спишь, ерш твою медь?! Подъем, бля! Тревога!
Старший сержант подскочил на месте, бессмысленно лупая красными припухшими глазами...
– Опять водку жрали, бля! – недовольно пробормотал старшина. Впрочем, без особой злости – "старому" многое можно. – Давай поднимайся, рыло мой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17