делала ее очень привлекательной“? Взял ее и похоронил. Может, это совсем не она».Прима тер переносицу и чувствовал, что впервые за две последние недели сосущая, усталая боль в районе желудка прекратилась. Совсем, совсем все это никуда не годится.Только бы не она.Той, которая там лежала мертвой, уже все равно, но только бы она не оказалась Наталией.А потом Прима услышал то, от чего его спина похолодела и мурашки забегали по коже.— Товарищ подполковник, слушаете?— Да!— Она шатенка. Волосы — стрижка каре. А про родинку пока сказать ничего не могу. Еще парочка минут… Товарищ подполковник, у нее вся левая щека порезана. Множество порезов и колотых ран. Поэтому нужна еще пара минут, чтобы выяснить насчет родинки.— Хорошо, — отозвался Прима; рука непроизвольно сжала телефонную трубку, потом хватка ослабла. Что ж, Прима умеет ждать. И он будет ждать еще пару минут. Даже несмотря на то что сейчас они покажутся вечностью. Даже несмотря на то что порезанной оказалась именно левая щека.Чей-то большой ум решил поиграть с ним?— Кто ты такой, — прошептал Прима, глядя в темноту, в сумеречную зону, сгущающуюся за кругом света от настольной лампы, — что тебе надо? Зачем ты пришел? 2. После бойни Голоса…Голосов было множество. Одни дружелюбно смеялись, другие звучали строго, но не враждебно. Потом голоса прекращались и он снова куда-то плыл, а дальше все растворялось и, наверное, не было ничего, а потом голоса возвращались. Они говорили о чем-то хорошем, о чем-то светлом, словно он снова попал в детство и просто спит, пробуждается, и это какой-то праздник, день рождения или Новый год, а родители шепчутся, пряча под его подушку подарки…Этого человечка давно нет, он куда-то делся, наверное, сбежал с этими дружелюбными голосами, а Игнат остался один. Он взрослел, становился мужчиной и почти не вспоминал того, кого окружающие называли маленьким Игнатом Вороновым.Потому что Время Мужчин очень сильно отличается от Времени Детей. Как отличается ощущение счастья от отсутствия этого ощущения. Счастье — это слишком большая роскошь, чтобы его можно было позволить себе во Времени Мужчин. Но только эти дружелюбные голоса говорили, казалось, что-то совершенно противоположное. А потом он снова куда-то провалился…И вдруг один из голосов словно зашуршал, стал звучать гораздо грубее, и какая-то боль в области груди сделала тело весомым и придавила его к земле.— Сестра, по-моему, он… Сюда скорее! — прозвучал этот голос, знакомый голос. — Он приходит в себя. Скорее!Боль в груди, знакомый голос, просто боль…Игнат Воронов открыл глаза. Окружающее еще какое-то время дрожало, а потом картинка настроилась и вещи совместились. И все вокруг оказалось незнакомым.— Очухался, брат… Привет тебе. Можно сказать — с возвращением.— Где я? — промолвил Игнат.— Теперь уже на этом свете.— Лежите, лежите, все хорошо, не пытайтесь подняться. — Медсестра склонилась к нему.Игнат перевел взгляд — на соседней койке сидел Лютый.Игнат смотрел на Лютого, пытаясь понять, почему тот весь в белом, а затем, словно силясь что-то вспомнить, произнес:— Киллеры! Где они?— Лежите, лежите…— Хэ, это было вчера, — голос Лютого прозвучал очень горько, — теперь все уже…— Почему ты весь в белом? А… бинты…— Бинты, брат, бинты…— А… — Игнат чуть повернул голову, — Андрей?Мгновенная пауза, Лютый опустил взгляд.— Нет больше Андрюхи. — Голос Лютого быстро задрожал. — Нету. Его даже по-человечески похоронить не удастся. Нету моего братишки, моего младшого.— Голос Лютого зазвучал очень высоко, а потом сорвался, и Игнат понял, что тот просто беззвучно рыдает.Игнат вернул голову в прежнее положение, он еще не мог ничего переживать, только начинал понимать, что с ним происходит. Вдруг он как-то странно произнес:— Я любил его.Тонкий стонущий всхлип проник в беззвучное рыдание Лютого. Игнат помолчал. Потом Лютый спросил:— Как ты, братуха?— Не знаю, — равнодушно сказал Игнат, — нормально.— Он тоже тебя любил. Ты был ему примером во всем. Не то что я — безмозглая скотина!— Не говори так. — Перед глазами Игната снова все задрожало.— Это я во всем виноват! Я устроил эту показушную свадьбу. Понимаешь — я!— А Марина?— В реанимации. Но-говорят, теперь выкарабкается… сестренка.— Кто еще?— Пальцев не хватит.— Щедрин?— Щедрин?! Э-м-м… Марина теперь осталась круглой сиротой. Если выживет. Вот такие дела.— А кто… — Игнат помедлил, — меня?— Тебя?! — Лютый горько усмехнулся. — Ты, брат, в рубашке родился.ОМОН тебя…— ОМОН?— Родная милиция нас бережет.— Там же не было никакого ОМОНа. То есть был…— Вмешались, когда уже поздно было.Игнат кивнул. Все происшедшее вчера возвращалось в память.— Сантиметром ниже — пуля прошла бы в сердце, — сказал Лютый. — Повезло, иначе не объяснишь. Тут врач удивлялся — есть выше сердца одна малюсенькая точка, когда оказывается неповрежденным ни один жизненно важный орган. Почти все остальные ранения в область сердца смертельны. — Лютый тяжело выдохнул. — Одна малюсенькая точка.— Знаю.— Вот, — Лютый устало провел пальцами по глазам, — так, брат. Пуля прошла навылет.— А ты?— Что?— Тебя прилично?— Так, зацепило… Грудь и плечо — ерунда. Ногу вот здорово повредило. Взрывом. Игнат, я тебе жизнью обязан, — произнес Лютый без всякого выражения.Игнат какое-то время молчал. Свадьба, блестящее мероприятие… И все так переменилось… Он вспомнил Колю Глущенко, почему-то именно его. Это был полный разгром. И для Лютого тоже. Для Лютого — прежде всего. Точка, после которой продолжать жить по-прежнему невозможно. А начинать заново очень сложно.Игнат вот пробовал. Он поднял руку и только тогда понял, насколько слаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95