Но из всех, кто сейчас находится в самолете, с каждым мгновением приближающемся к холодной черной бездне, за которой уже не будет ничего, он — единственный человек, с кем она ощущает какую-то странную, непонятную и неестественную близость.— Мог бы я попросить у вас льда?Она вздрогнула и подняла голову. И сразу нахлынуло то самое ощущение, и ей стало гораздо спокойнее. Он отразился в зеркале, шальные глаза… Сейчас еще к тому же и насмешливые. Волосы приглажены пеной или воском, и удивительно, как он поступил с количеством — не много и не мало. Шальные глаза…Она улыбнулась отражению в зеркале:— Вам нужен лед?— Да. И быть может, мы его растопим вместе? * * * Мальчик спал на плече своей мамы и снова видел тот же самый сон. Мама почувствовала, что малышу снится кошмар, потому что мальчик стал неспокоен и его ручка крепко сжала мамин локоть, и она подумала: «Может быть, его разбудить? Да нет, не надо. Пусть спит. Только бы он не закричал, мой маленький». Но мальчик уже успокоился, его лоб разгладился, а потом он улыбнулся, улыбнулся так светло и доверчиво, как может это делать только ее сын. И она нежно погладила его волосы, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.Это продолжается уже три года. Три года с того рокового дня, наверное, малыш считает себя виновным в том, что произошло. И в этом есть и ее вина. Так сказал доктор: «Малыш считает, что если бы в тот день им не пришлось завозить домой этот игрушечный мотоцикл… Понимаете, психика ребенка серьезно травмирована — у него на глазах убили отца. Это страшно, очень страшно, но в его возрасте, когда формируется сознание, это и опасно. Психический рецидив, страх, смешанный с чувством вины, с возрастом это уходит все глубже и глубже. Понимаете: комплекс убийства отца, уже имеющийся в подсознании, актуализировался в совокупности с неописуемым кошмарным страхом… Вы должны быть предельно искренни со мной, иначе нам никогда не удастся извлечь этот кошмар и избавить от него ребенка…»Боже, ну куда же более откровенно? Ей пришлось уже неоднократно пересказывать эту историю (и только ты, Боже, знаешь, каково было ЕЙ в эти минуты), слишком много докторов брались помочь — за большие деньги, малые, просто по знакомству.… Гости ждали их на даче — у сына был день рождения. Они купили в подарок этот мотоцикл, огромный электрический мотоцикл, который пришлось завозить домой. Муж был очень интеллигентным человеком, он имел свой бизнес, и за последний год они очень разбогатели — сильно поднялись, как принято говорить. Я не знаю, был ли бизнес криминальным, но в тот год, и даже еще и сейчас все, что стоило дороже килограмма колбасы, могло быть криминальным. Знаю только, что это было связано с экспортом сырья, и муж, выпускник университета, выдумывал какие-то удачные схемы… Да уж, удачные… Ну так вот. В тот день нам пришлось завозить этот мотоцикл. Убийцы ждали у подъезда. Это было заказное убийство и, наверное, рано или поздно оно бы произошло. А может быть, и нет… Но малыш уверен, что это связано с его мотоциклом…— Видите, вы тоже говорите: «А может быть, и нет».— А что мне остается говорить?!— Вы в какой-нибудь форме высказывали это ваше сыну? Не молчите! Да или нет?— Ну конечно же, нет!— Но он мог чувствовать это по изменившемуся отношению? Вы могли отдалиться от сына?— Нет… Мое отношение не изменилось… Нет, доктор… мы стали только ближе друг к другу.— Извините. Продолжайте.— Наша машина называлась «вольво». Малыш попросился сидеть на «мамином месте» — это рядом с мужем, рядом с водителем. Обычно мы возили его в детском кресле на заднем сиденье, но понимаете… День рождения. Ох…— Понимаю. Успокойтесь.— Так вот. Как только мы подъехали к подъезду… к нам подошли два человека. У мужа… словом, было открыто ветровое стекло, он очень много курил. Вот… хм, они как раз разговаривали с сыном о ружье. Мы еще купили ему в подарок ружье. Они смеялись, и муж — он был историк по образованию… я имею в виду — настоящий историк, а не то, что вы подумали…— Я понимаю вас.— Муж рассказывал сыну о Лабиринте, и о Минотавре, и о нити Ариадны…— А ружье?— Да, ружье… Это была его последняя фраза — в Лабиринт нельзя ходить без ружья… Понимаете, он имел в виду не конкретное ружье… Он вообще приучал сына мыслить более широко и объяснял, что в этой истории таким ружьем была нить Ариадны, разматывающийся клубок, знающий выход из Лабиринта. Он не имел в виду конкретное ружье…— Понимаю. А каким было ружье?— Ну при чем здесь… Ну хорошо… Обычная детская двустволка. Пневматическое ружье, фирменное, стреляет разноцветными шариками. Оно и сейчас у нас. Сын его обожает. И часто закрывается у себя в комнате, кладет ружье на колени и может просидеть так несколько часов. Он очень тоскует по отцу. И мне страшно в такие минуты.— Да…— «В Лабиринт без ружья не ходят» — это была его последняя фраза… Они подошли к нашей машине и сразу же начали стрелять… Мой крик, крик сына и этот кошмарный запах…— Успокойтесь. Выпейте воды.— Я думала, что сойду с ума. И кровь… Мальчик потом очень долго не разговаривал. Я не могу рассказывать детали…— Нет необходимости.— Я чувствовала, что постепенно схожу с ума. Понимаете, следствие ничего не дало, разрабатывалось несколько версий, от конкурентов до каких-то криминальных авторитетов, рэкета… Какие-то Архипчики, Лютые, еще кто-то… А мне казалось, что я просто возьму пистолет и пойду убивать этих Архипчиков, Лютых… Потом я успокоилась и просто поняла, что обязана жить для сына. Но все это время рядом были друзья, нас не оставляли…Она открыла глаза. Все. Хватит. Она действительно должна жить для сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97