Возле обшарпанной стены барака — доска, положенная на два чурбака. На ней, с книгой на коленях, сидит девушка. Худенькая, невзрачная, такие сейчас — рубль за пучок. И это — «принцесса», расхваленная симпатичным, умным племянником? Где были его глаза, почему предварительно, перед тем, как влюбиться, не посоветовался с теткой, заменившей ему родную мать?Клавдия уверена — настоящая женщина должна быть в теле, иначе какая из нее хозяйка, мать, жена. Вот выйдет эта пигалица замуж, навалятся на нее домашние заботы — не выдержит, сломается.И все же, решение за племяшом, ведь не тетке жить с этим квелым одуванчиком, а ему.— Ты — Лера?«Одуванчик» улыбнулась. Так светло и радостно, что Клавдия забыла о недавних опасениях по поводу будущей семейной жизни Федечки. Действительно, настоящая принцесса, без подделки.— Лера.— Тогда будем знакомы, дивчинонька. Я — тётя Федечки. Тётя Клава. Приехала за тобой и твоей мамой. Почему вы не заперлись в доме, как я советовала, не забаррикадировались? Ведь опасно. Вдруг нагрянут нелюди?— Баррикады не спасут — постреляют через окна, сожгут…В горьком признании не было безнадежности, покорности судьбе. Наоборот, в нем звучала решимость сражаться, противостоять насилию. Об этом говорил и прислоненный к стене металлический прут.У Клавдии появилось не чувство жалости к этой пигалице, готовой встретить вооруженных бандитов слабыми кулачками и железкой, — возникло чувство стыда. Ну, почему она не предвидела, заранее подготовленного похищения семьи Осиповых? Почему не прислушалась к тревожным намекам племянника, не поехала вместе с Санчо в Окимовск?Кажется, Русик тоже стыдится, он взял, лежащую на книге, руку девушки, бережно ее поцеловал. Лерка не дернулась, не отобрала руку — признательно поглядела на спасителей. Показалось — вот-вот заплачет.— Где твоя мама, девочка? Сейчас покушаем и — в путь-дорогу…— Куда?— Есть одно приятное местечко, где вы будете в полной безопасности. Там мы станем решать свои девичьи проблемы, а мужики пусть решают свои. Зови маму и — собирайтесь. Как выражается мой муженек, время — деньги. И — немалые.— А как же Кирилл…Об этом Клавдия не подумала, выпустила из виду. Попытаться спасти парня, вырвать его из цепких бандитских лап? Нельзя. Мало того, что они с Русиком подставят женщин под удар, так еще и сами загремят «под молотки».— Успокойся, Лерочка, я ж тебе все объяснила. У нас есть множество мужиков, которые не только придумают, как помочь твоему братишке, но и сделают это… Русик, разгружай, пожалуйста, сумки. Да поскорей! Какой-нибудь стол в этом дворце имеется или закусим стоя?Сбитый из не струганных досок стол стоял в садике под вишенкой. Клавдия застелила его наглаженной скатеркой, Русик опорожнил сумки. Деликатесы и простая деревенская еда разместились на одноразовых тарелках. Осиповы с ужасом смотрели на непривычное для них изобилие. Красная и черная икорка, балычок, холодец, сервелат, твердо копченая колбаска, ветчина, несколько сортов сыра, яйца, поросенок...— Куда столько? — ужаснулась Галина Петровна. — Можно только чайку с дороги и перед дорогой.— Не так уж много, — упокоила ее Клавдия. — Для моего супруга — легкая закуска, а нас — четверо. Как-нибудь управимся.Девушка попыталась ограничиться скромным бутербродом с ветчиной, но, увидев, что за ней никто не следит, вошла во вкус. Взяла с тарелки куриную ножку, обмазала ее хреном. Потом попробовала холодец, потом консервированное мясо…Осипова почти ничего не ела. Не потому что стеснялась — тревожило будущее, не давало успокоиться непонятное исчезновение сына.— Даже не знаю, что делать? Лерка пусть едет, а мне зачем? И так страшно, и эдак больно. Кому пожалуешься, с кем посоветуешься? Да и с работы за прогул уволят. Кому нужны бездельники?— Вы на трассе работаете?Обычное женское любопытство. Надо же поддержать разговор, не дать ему погаснуть. На самом деле, Клавдия искоса наблюдала за будущей родственницей. Оголодала, девочка. Сначала скромничала, отнекивалась, а сейчас, покончив с курятиной, потянулась к поросенку. Молодец, кушай, набирайся силенок, они тебе понадобятся в будущей семейной жизни. Супружество — не одна лишь сладкая патока нежностей, случаются и горький перец неожиданных ссор, и соленые слезы из-за незаслуженных обид.— Да, на трассе. Только на железнодорожной.— Конэшно, стрелочница? — влез в женскую беседу Русик. Он не терпел быть безгласным свидетелем, настоящий джигит всегда и во всем — активный участник событий или простого разговора. — Или — проводница?— Что вы, какая из меня проводница? Когда полотно отсыпаем щебнем, когда меняем шпалы или рельсы.Кавказец поставил чашку с чаем на стол, изумленно вытаращил глазища. Скорей всего, его обманывают, ему вешают лапшу на уши! Ухаживать за мужем, рожать и растить детей — понятно и оправдано, так завешал Аллах, а вот размахивать кувалдами, бросать лопатой песок или щебенку — мужская обязанность.— Женщины?Галина Петровна не удивилась и не завздыхала огорченно. Ответила спокойно, с достоинством человека, знающего себе цену.— Ничего не поделаешь. Молодые не идут, взрослые мужики спиваются, одно только название, что мужики — пьянь подзаборная. Одна надежда — на баб… Слава Богу, имеется хоть такая постоянная работа. Иначе — хоть ложись да помирай. Чего уж там, тяжко, не без этого. Наломаешься на перегоне, поясница будто отнимается, руки-ноги не свои…Русик машинально мешал ложечкой в пустой чашке. Он не мог представить себе жену в роли молотобойца или рабочего с лопатой в руках. Клавдия с ужасом слушала исповедь Осиповой. Посочувствовать, пожалеть — язык отказывается работать, губы будто склеены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78