Привокзальная площадь пуста — ни одной повозки. Только валяются пучки сена, обрывки газет, какие-то тряпки. Под навесом прячутся приехавшие мужики и бабы, они так же, как Видовы, ожидают попуток, заранее ощупывают замотанные в трапицу измятые рублевки. Пахнет табачищем, потом.
— Мама, пойдем прогуляемся?
— Под дождем?
— Разве это дождь? Обычная изморозь. Видишь, вывеска — закусочная. Попьем горячего чая, испробуем местные лакомства…
Ответить Клавдия не успела — в разговор вмешался могучий старик в брезентовом дождевике, с распущенной по выпуклой груди седой бородой. Окутал городских едучим самосадным дымом и насмешливо пророкотал.
— Тамоче окромя дерьмового самогона ничего нету. На закус дадут ржавую селедку под уксусом — намаетесь… Куда едете?
— В Остапино.
— Дак это ж близехонько! Мы с бабой дожидаемся телеги с Панкратовки. Полсотни верст, да ищщо с узлами, не осилим… А к кому — в Остапино? Я тама многих мужиков знаю.
— К Фоменко.
Старик выпустил из-за завесы бороды такой клуб дыма, что Клавдия зашлась в приступе мучительного кашля, а Карп зачихал.
— Знаю такого. Сильный мужик, могутный… Вот что, ребятенки, видите на краю площади изба крытая соломой? Там проживает свояк Фоменко, пожальтесь ему, авось, подмогнет.
Поблагодарив старика, Клавдия в сопровождении сына пошла к бедняцкой избенке. Известие о том, что фронтовик жив и здоров, показались ей добрым предзнаменованием. Значит, можно надеяться на откровенность бывшего разведчика.
Когда-то заасфальтированная привокзальная площадь покрыта грязью и выбоинами, напоминающими воронки на поле сражения. Легко поскользнуться и шлепнуться в грязное месиво либо подвернуть ногу. Поэтому Клавдия шла медленно и осторожно. Карп, наоборот, почти бежал, беспричинно смеясь и напевая. Ничего не поделаешь, парня будоражат молодость и любовь.
— Перестань мельтешить перед глазами, — попросила мать. — Иди рядом. Как и подобает студенту.
Несмотря на высокое звание студента и на свойственную парню самостоятельность, он с детства привык прислушиваться к советам матери. Вот и сейчас послушно пристроился рядом с ней, взял под руку.
— Только не волнуйся, мама. не переживай, все будет в норме.
— Я тоже так думаю. И все же тревожат какие-то дурацкие предчувствия,
— помолчала и продолжила разговор совсем на другую, не связанную с предстоящим посещением фронтовика, тему. — Если не секрет, кто родители твоей невесты? Где живут, чем занимаются? Кстати, ты мне назвал имя — Наташа, а как ее по фамилии?
— Отец давно умер. Рак. В доме всеми вертит дед. Несмотря на возраст, еще работает. Точно не знаю — то ли лаборантом в институте, то ли протирает штаны в учреждении. Мать — домохозяйка. Братьев и сестер Наташка не имеет. Что до фамилии — смешная она, несовременная, зарегистрируемся — возьмет мою… нашу.
— И все же?
— Кочерыгина. Наталья Кочерыгина. Смешно, правда?
Клавдии не до смеха. Остановилась, покачнулась, прижала ладонью взбунтовавшееся сердце. Вот оно, сбываются недобрые предчувствия! Вдруг сын вечного комбата возьмет в жены внучку его убийцы? Об этом страшно подумать.
— Что с тобой, мама? — встревожился Карп. — Сердце, да? — он беспомощно огляделся. — Постой немного, обопрись на меня… Дать таблетку валидола?
— Не нужно… Пройдет… Помнишь, говорила Нечитайло продиктовал несколько фамилий? Тех, кто в сорок первом лежал под бомбежкой… четвертушку бумаги с написанными там пятью фамилиями?
— Ну, помню.
— Одна из них — Кочерыгин.
Карп вынужденно посмеялся. Будто откашлялся.
— Фантазерка ты, мама, тебе бы вместе со Стругацкими романы писать.
Да разве мало в России однофамильцев — одних только Ивановых, наверняка, миллионы.
— Так то — Ивановы, — постепенно успокаиваясь, возразила Клавдия. — А Кочерыгины — редкая фамилия… Впрочем, проверим… Говоришь, дед все еще работает. Как его по имени-батюшке?
Имя и отчество людей, подозреваемых в убийстве комбата, Нечитайло не сообщил. То ли сам не знал, то ли намеренно скрыл… Глупо, зачем ему что-то скрывать, какой резон, сама себе возразила вдова.
Вдруг Карпуша прав и дед невесты — однофамилиц фронтовику? Ведь Михаил сказал — Кочерыгин проживает в Орле. А Наташкин дед — москвич.
Впрочем, загадывать не стоит, жизнь все расставит на свои места. Сейчас на очереди — разведчик Фоменко.
— Ну что, мама, полегчало?
Вместо ответа Клавдия улыбнулась, взяла сына под руку. Они все так же медленно двинулись к дому под соломенной крышей…
Калитка не заперта, во дворе стоит распряженная телега, под навесом меланхолически жует сено пегая кобылка. Рядом с ней свернулся калачиком рыжий пес. При появлении незнакомых людей несколько раз предупреждающе тявкнул, но не поднялся — лень.
— Хозяева дома? — крикнул Карп, на всякий случай положил руку на прислоненную к забору жердь. Вдруг пес передумает и набросится на непрошенных гостей.
— Кого Бог послал? — густым, неженским баском спросила появившаяся на высоком крыльце полная женщина. — У нас все дома.
— Простите за беспокойство, — остановила сына Клавдия. — Мы едем в Остапино, а — ни автобуса, ни лошадей. Сказали, вы можете помочь.
Хозяйка зачем-то огладила себя по жирным бокам. Поглядела на кухонное оконце, в котором — небритая мужская физиономия.
— Отчего ж не помочь хорошим людям. К кому вы — в Остапино?
— К Фоменко.
— Тамоче полдеревни Фоменковых. И Федор, и Сидор, и Тимошка. Всех не перечтешь.
— Нам нужен тот, который был на фронте. Разведчиком.
— Почитай добра половина мужиков воевала… Разведчиком говоришь? Тимошка, как зальет поллитровку, брешет без остановки про свои боевые подвиги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151