Совершенно другая жизнь, ради которой не жалко отдать тридцать лет нынешней….
— Долго собираешься валяться? — открыл дверь Федька. — Или Симка тебя уморила, как меня — Фекла? Одевайся, позавтракаем и поедем на… охоту. Или — на рыбалку, как скажешь.
Настька невежливо отстранила от раскрытой двери веселого инвалида.
— Что подать на завтрак: гречневую кашку иль яишню?
— От твоей гречневой кашки уже тошнит, — не угомонился глава подпольной фирмы. — Давай яишню. Только — на сале, не забудь посыпать зеленным луком, — выразительно облизнулся он. — Вкуснятина! Как ты.
Поймав далеко не безгрешный взгляд, которым одноногий окинул ее бюст, девка непроизвольно покраснела и поспешила покинуть хозяев. Разыграются — облапят, обслюнявят, а она собралась навестить родную деревню, повидаться с женихом. Почует влюбленный комсомольский секретарь запашок другого мужика и отвернется. Прощайте тогда мечты о семье, детишках, собственном хозяйстве.
— После завтрака поеду к мамане, — объявила она из кухню.
Сидякин выслушал просьбу служанки об отпуске равнодушно. А вот Семенчук возмутился.
— В избе — срач, пирогов не напекла, бельишко грязное. А она. видите ли, решила погулять. Никуда не поедешь! Что до жениха — сам женюсь или найду парня.
— Зря обижаете, — Настькя выжала пару слезинок. — Белье постирано, еды наготовила, полы подтерла. Завтра возвернусь — напеку пирогов.
В конце концов, Федька согласился. А что делать — не крепостное право, свобода, равенство, братство.
В телеге, развалившись на свежем сене, он продолжал негодовать, поливая матюгами неугомонную самогонщицу, дотошного участкового, самовольную Настьку.
Прохор по обыкновению помалкивал. Думал о богатстве, которым придется делиться с придурком. Это казалось ему верхом несправедливости. В голове постепенно вызревало решение избавиться от соперника.
По странной ассоциации вспомнилось лето сорок третьего, проселочная дорога, неожиданный налет мессеров. Прохор физически ощутил подрагивающий в руках автомат, очереди, которые тот выплевывал, разрывы бомб. Ему казалось, что тогда ему не удалось удержать сбесивщийся ППШ, ствол чуть отклонился в сторону стоящего в полный рост комбата и…
Бывший старшина не знал — убил ли он Семку или ему только кажется, что прострочил очередью широкую грудь друга детства? Хотелось бы чтоб казалось.
А вот сейчас — другая ситуация. Не использовать предоставленную судьбой возможность — глупо. Приз задуманного — безбедная жизнь до гробовой доски. Моральная сторона его не тревожит.
В конце концов Сидякин уверился в правильности принятого решения. Оно, это решение, еще больше окрепло после встречи с Зайцем.
В нескольких километрах от районого центра Семенчук потряс немого за плечо. Когда тот недоуменно обернулся, показал ему на проселочную дорогу с грязными лужами. Возница отрицательно потряс лохмами. Показанный кулак не произвел на него впечатления. Кивнул на лежащую в передке узловатую дубинку. Не поеду и — все тут! Тогда Федька матерно выругался и показал упрямому парню нож с наборной рукояткой.
Последний аргумент подействовал — возница испугался и подчинился.
В пяти верстах от большака — небольшое озеро с непуганными утками и безбоязненно плескающейся рыбой. Местные жители обходили озеро стороной, назвали его Бесовым провалом. Только отважные пацаны, тайком от родителей удили здесь рыбу.
Вот и на этот раз у самой кромки воды устроился худой, узкоплечий рыбак. Не пацан и не взрослый мужик — нечто среднее. Сидит, закатав по колени брючины и не сводит ожидающего взгляда с поплавком.
Пригляделся Прохор. Так и есть — Заяц.
Телега остановилась рядом с рыбаком. Семенчук жестом приказал ожидать. Напуганный возница утвердительно замотал головой. Спрыгнул на землю, заботливо подвесил на лошадинную морду торбу с зерном, принялся с любопытством смотреть на поплавки. Сам рыбак, похоже, его не интересует.
Компаньоны присели на валяющиеся чурбаки.
— Как успехи? — тихо спросил Федька. — Привез?
— Конечное дело, — тихо отрапортовал старший надсмотрщик. — И еще, — опасливо покосившись на Сидякина, вытащил из-за пазухи тугой сверток. — Подарочек от Желтка.
Глава фирмы торопливо спрятал сверток во внутренний карман куртки. Успокоил Заяца.
— Сидякина не бойся, он — в деле.
Значит, в свертке — очередная партия драгоценностей! Горшки постепенно пополняются, как бы к двум не пришлось присоединить третий. Целая сокровищница! Ожидать и дмальше опасно, задуманное нужно воплотить в жизнь как можно быстрей. Но как и где осуществить… ликвидацию компаньона?
Старшина задумался. Стрелять? Не годится, лягавые сразу заподозрят товарища убитого, бросятся искать пистолет. Подсыпать в питье яд? Отличная мысль, но где его возьмешь? В аптеке — провизор запомнит покупателя, а на аптеку сыскари обязательно выйдут после вскрытия.
Остается — нож. В бытность командира разведвзвода Сидякин не раз доводилось во время рейдов по тылам противника снимать часовых или убирать захваченный и допрошенных солдат и офицеров вермахта. Навострился, набил руку.
Где заколоть Семенчука — тоже ясно. Только не в своей избе — лягавые мигом повяжут и компаньона убитого и его служанку-домработницу. Настька молчать не станет — по бабскому обычаю развяжет бойкий язычек и наговорит что знает и о чем догадывается.
Лучше всего — в избе самогонщицы во время очередного разговления. Разнеженный, ублаготворенный самогоном и бабьими ласками, Федька потеряет всегдашнюю настороженность, рассупонится. Выждать, когда Фекла пошлепает в сени к помойному ведру опрастываться и — ножиком по горлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151