Если даже этот гражданин — сотрудник уголовного розыска.
Кажется, Кашлов ожидает взрыва возмущения или слезливых просьб освободить от намеченной операции — вон как смотрит из-под густых бровей. Набось, уже заготовил парочку воспитательных фраз. Не дождался, разочарованно что-то промычал и вышел из комнаты.
Выехали в половине одинадцатого вечера. Кашлов был на удивление многословен и весел. Будто едут они не на серьезную операцию — на шашлыки. Повторяя через каждую фразу любимое присловье о «ладушках-кадушках», ввел Видова в некоторые подробности предстоящего «дела».
Оказывается, в доме, стоящем напротив подвальной малины, проживает один собачник. Ни жены, ни детей — их заменял породистый пес со странной кличкой Чингиз. Обычно хозяин выводил на прогулку собачьего аристократа не позднее девяти вечера, но в этот день — то ли Чингиз съел что-нибудь несвежее, то ли приключилась желудочная болячка, — пес, вернувшись с прогулки, вторично принялся выть и царапать дверь.
Ничего не сделаешь, пришлось подчиниться.
Несмотря на строгие распоряжения районных властей, под выгул домашней живности использовался скудный скверик между домами. Пока Чингиз ставил собачьи метки возле каждого дерева, тщательно изучал другие, оставленные «коллегами», его хозяин сидел на пне и безучастно оглядывал знакомую картину отходящего ко сну жилого массива.
Вдруг к фасаду противоположного дома вышли двое. Подросток и женщина. Огляделись, посидели на лавочке. Потом подросток нырнул в приямок. Женщина, помедлив, последовала за ним.
Казалось бы, ничего удивительного, можно брать на поводок пса и двигать на покой. Но возле приямка появилмись еще две тени. Судя по росту — либо пацаны, либо низкорослые парни. Тоже осмотрелись, пошептались и нырнули в приямок.
Невольный свидетель таинственных исчезновений теней, как и положено законнопослушному гражданину, снял трубку и позвонил в местное отделение милиции. На всякий случай, оговорился, что имеет право на ошибку.
В милиции заинтересовались. Соответствено, провели предварительное расследование. С помощью дружинников и переодетых сотрудников. Все подтвердилось: в подвале — преступная малина.
— Мы с тобой, Карпуша, как бы на втором плане. Выпячиваться до поры до врвмени не будем. Поглядим на морды нищих, вдруг опознаем кого из них.
— Как опознаем? — удивился новичок. — Значит, вы знаете, кого искать?
— А как же, конечно, знаю. Вот гляди на фото и запоминай.
Широкоплечий парняга с лицом дегенерата. Щуплый пацаненок с острой, лисьей мордашкой. Хилый подросток, из тех, которых, как говорится, ветром качает…
— Это — рецидивист, грабитель, подозревается в нескольких убийствах. Кликуха — Желток, — отложил он фото низкорослого парня, перевернул вторую карточку. — Профессиональный попрошайка, подозревается в грабежах, хитрый, увертливый. Кликуха — Хмырь. А вот это — загадочная личность. Отсидел по подозрению в убийстве старухи четыре года, освободили по здоровью — последняя стадия туберкулеза. Кликуха — Доходяга. Вот такие ладушки, полны кадушки!
Операция прошла на высоком уровне. Милиционеры и дружинники окружили дом со всех сторон. Возможно, кроме подпольного лаза в приямке, существуют еще какие-нибудь ходы. Ворвались в подвал с главного, накрепко забитого, входа. Что тут поднялось! Лягавые! Женский визг, мужская матерщина, детский плач.
Милиционеры выводили из подвала оборванных нищих. Одни шли, покорно съежившись, другие упирались, изрыгали черные сгустки мата.
— Ага, вот и наши с тобой клиенты!
Кашлов незаметно показал майору, руководившему операцией на низкорослого парня и вьюноша, идущего за ним. В стороне качался худющий подросток.
— Желток и Хмырь — в розыске, а вот с туберкулезником я просто хочу побеседовать. Он многое знает.
— Кто?
— Доходяга. Настоящая фамилия — Сидякин…
Глава 24
«… случайно познакомился со следователем, ведущим уголовное дело по факту убийства Федора Семенчука. Обвинение пред»явлено деревенской самогонщице Фекле Надежиной. Она осуждена на десять лет, но следователь до сих пор сомневается. По его мнению удар ножом нанесен мужчиной незаурядной силы…"
Устранение «конкурента» откладывалось со дня на день, потом — с недели на неделю. В конце концов, счет пошел на месяцы. Основная причина не свойственной Сидякину нерешительности — постоянное пополнение спрятанного в подполье клада.
Теперь Заяц приносил драгоценные узелки не время от времени — постоянно. Конвейер, запущенный хитроумным Семенчуком, набирал обороты. Нищие оборвыши шныряли по Москве, высматривали богатые квартиры, следили за их владельцами. Добытые сведения тут же передавались более взрослым грабителям.
В свою очередь «надсмотрщики», число которых Федор довел до пятнадцати, следили за теми и другими, жестко пресекали своеволие, попытки утаить часть добычи. Самые злостные нарушители бесследно исчезали, остальные подвергались зверским избиениям и пыткам.
Ну, как тут нарушишь сложившуюся систему? Ведь устранив главное звено
— Федьку, волей неволей заставишь механизм работать на холостых оборотах.
Себе в убыток. Именно из-за боязни лишиться прибылей, а не из чувства жалости и боязни, откладывал Сидякин задуманное.
Потом — страшное известие, принесенное Зайцем. Сын — за решеткой!
— Почему раньше не цынканул? — сурово прохрипел Семенчук, фиксируя взглядом реакцию Сидякина. — Мы бы откупились.
— Дак, мне самому Желток трекнул после суда, — на всякий случай поднявшись с пня, стал оправдываться Заяц. — Рази я когда омманывал?
Врешь, паскуда, беззлобно ухмыльнулся Прохор, все обманывают и воруют — так уж построена житуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151