По мнению Карпа — минуты, девушка с досадой подумала: слишком долго. Легким толчком она восстановила прежнее расстояние, тихо, очень тихо, проговорила, на первый взгляд, наивные слова, которые не раз слышала по радио.
— Женишься?
Будто поцелуй обязывает парня завтра же утром прикатить к дому невесты на такси с разноцветными воздушными шариками и торжественно повезти ее в ЗАГС.
— Обязательно! — горячо ответил Карп, уже без опаски обняв девушку за талию и потянувшись за вторым поцелуем. — Завтра же подадим заявление. А сегодня я поговорю с мамой…
— А ты без мамочки что-нибудь делаешь? Уже и аттесат зрелости в кармане и студенчество — рукой подать, а ты все еще советуешься и спрашиваешь разрешения. Будь ты, наконец, мужчиной, ведь мы с тобой — взрослые, свободные люди, стоит ли спрашивать позволения создать семью? Правда, ты даже целоваться толком не можешь — какой из тебя мужчина?
Обычно равнодушная ко всему, что делается вокруг нее, Наташа была необычно раздраженной. Неожиданно она закинула руки на шею Карпа, прижалась к нему грудью и несколько раз прикоснулась приоткрытыми губками к его губам. Так нежно и призывно, что у парня дух захватило.
— Вот так надо, — отстранившись, без малейшего намека на волнение, удовлетворенно произнесла она. — А ты только больно делаешь и — все… Никаких завтра или послезавтра не будет, поступим в институт, переселимся в общежитие и там сыграем комсомольскую свадьбу. Понятно?
Сказать, что он собирается жить с мамой, что ни в какие общежития переселяться не будет — вызвать град очередных обидных насмешек. Поэтому Карп промолчал, не сказал ни «да», ни «нет». В конце концов, до института еще далеко — не меньше нескольких месяцев, мало ли что за это время произойдет.
Матери он ничего не сказал, но та и без слов все поняла. Кажется, сын превращается из мальчишки в зрелого мужчину. Интересно, как выглядит будущая ее невестка, что она из себя представляет, что связывает молодых людей — настоящее чувство или мимолетная страсть? Дай Бог, чтобы у сына сложилась настоящая семья, чтобы он не получил болезненных синяков, которые так травмируют молодую, неокрепшую душу человека.
Секретов, недоговоренностей у матери и сына не существовало, она даже поведала ему сокровенное — историю знакомства с мужем и их скромной свадьбы. Поэтому молчаливая отрешенность Карпа больно ранила ее. Но настаивать, выспрашивать она считала унизительным не столько для себя, сколько для сына. Захочет, посчитает нужным — сам расскажет.
Клавдия невольно вспомнила свою первую брачную ночь в объятиях Семки и привычно всплакнула…
— В гости поедем на такси, — торжествнно провозгласила Клавдия после обеда. — Звонила Михаилу, тот пригласил на ужин. Правда, поколебался, знает ведь о чем пойдет разговор… Странно?
Занятый мыслями о вчерашнем свидании с Наташей Карп не ответил. Стыдно за равнодушие к памяти погибшего отца, к переживаниям матери, но ничего сделать с собой парень не мог — все заслонили девичью губки и прижавшиеся к его груди упругие холмики.
— Болезненный вид у тебя, Карпуша, — заволновалась Клавдия. — Уж не заболел ли, избави Бог? Давай измерим температуру?
— Ничего страшного, мама, просто читал почти до утра, вот и расквасился… А у твоего полковника будет еще кто-нибудь из ветеранов? — неумело попытался он переключиться на менее больную тему. — Или только мы с тобой?
— Только мы… Все же, температуру измерь — не помешает, — стояла на своем Клавдия. — И прими, пожалуйста, поливитамины — весна, экзамены — какое здоровье выдержит?
Спорить с матерью бесполезно. Насмотревшись в своей поликлинике на несчастных больных, она машинально примеряет все их болячки к сыну и, соответственно, пичкает его лекарствами. Пришлось улечься на диван, сунуть подмышку градусник, отправить в рот таблетку поливитаминов. Хорошо еще, не горькую успокоительную микстуру.
Клавдия устроилась в покойном кресле рядом с диваном, надела очки и принялась за газету. Ничего нового, тем более, интересного, но издавна, со времен комсомольской юности, вошло в привычку газетное чтиво.
Карп лежал в полузабытьи. Он действительно ночь провел без сна, но не потому, что увлекся чтением недавно купленного Геродота — мечтал о совместной жизни с Наташей.
Мать осторожно вытащила из сыновьей подмышки теплый градусник, посмотрела, удовлетворенно кивнула. Температура нормальная, можно не беспокоиться. И снова взялась за газету.
— Что, мама, пора ехать? — не открывая глаз, спросил Карп. — Извини, задремал.
— Спи, сынок, есть еще время.
Разбудила Клавдия сына в половине пятого. На спинке стула висит вычищенный и отглаженный светлый пиджак, на нем — белоснежная рубашка с розовыми крапинками, на кресле — тоже наглаженные брюки. Мать одета значительно скромней — черная удлиненная юбка и светлокоричневая блузка. На шее — монисто, когда-то подаренное мужем.
— Оделась бы понарядней, — недовольно бросил Карп, поспешно одеваясь.
— Есть же у тебя праздничные платья и костюмы? Подкрась губы, почерни бровки — пусть все видят, какая ты у меня красавица! А то поглядит твой фронтовой побратим на боевую подругу и подумает — замухрышка.
— Мне и так хорошо, — вынужденно усмехнулась Клавдия. — Ни к чему красоваться, пусть принимают такой, какая есть… Готов, критик? Тогда поехали.
Подхватила хозяйственную сумку, без которой из дому не выходит, и открыла дверь на лестничную площадку. Карп хотел было отобрать сумку — куда там, не разрешила. Дескать, не дело мужикам таскать бабьи причиндалы, они должны гордо вышагивать рядом, охраняя и воодушевляя слабый пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151